ой жопе. А вместе с ними мы,
оборотни. Потому что хоть мы и оборотни, говорим-то мы на их языке.
- Но ведь есть причина, по которой слова существуют, - сказал он. - Если люди
оказались в полной жопе, надо ведь понять почему.
- Находясь в жопе, ты можешь сделать две вещи. Во-первых - постараться понять,
почему ты в ней находишься. Во-вторых - вылезти оттуда. Ошибка отдельных людей и целых
народов в том, что они думают, будто эти два действия как-то связаны между собой. А это не
так. И вылезти из жопы гораздо проще, чем понять, почему ты в ней находишься.
- Почему?
- Вылезти из жопы надо всего один раз, и после этого про нее можно забыть. А чтобы
понять, почему ты в ней находишься, нужна вся жизнь. Которую ты в ней и проведешь.
Некоторое время мы молчали, глядя в темноту. Потом он спросил:
- И все-таки. Зачем людям язык, если из-за него одни беды?
- Во-первых, чтобы врать. Во-вторых, чтобы ранить друг друга шипами ядовитых слов.
В-третьих, чтобы рассуждать о том, чего нет.
- А о том, что есть? Я подняла палец.
- Чего? - спросил он. - Чего ты мне фингер делаешь?
- Это не фингер. Это палец. О том, что есть, рассуждать не надо. Оно и так перед
глазами. На него достаточно просто указать пальцем.
Больше в тот вечер мы не говорили, но я знала, что первые семена упали в почву.
Оставалось ждать следующего случая.
*
Если наш способ заниматься любовью кажется кому-то извращенным ("хвостоблудие",
сказал же, а? захочешь - не забудешь), то я советую внимательнее приглядеться к тому, что
делают друг с другом люди. Сначала они моют свои тела, удаляют с них волоски, опрыскивают
себя жидкостями, уничтожающими их естественный запах (помню, это особенно возмущало
графа Толстого) - и все для того, чтобы ненадолго стать fuckable . А после акта любви вновь
погружаются в унизительные подробности личной гигиены.
Мало того, люди стыдятся своих тел или недовольны ими: мужчины качают бицепсы,
женщины изо всех сил худеют и ставят себе силиконовые протезы. Пластические хирурги даже
придумали болезнь: "микромастия", это когда груди меньше двух арбузов. А мужчинам стали
удлинять половой член и продавать специальные таблетки, чтобы он потом работал. Без рынка
болезней не было бы и рынка лекарств - это та самая тайна Гиппократа, которую клянутся не
выдавать врачи.
Человеческое любовное влечение - крайне нестойкое чувство. Его может убить глупая
фраза, дурной запах, неверно наложенный макияж, случайная судорога кишечника, что угодно.
Причем произойти это может мгновенно, и ни у кого из людей нет над этим власти. Больше
того, как и во всем человеческом, в этом влечении скрыт бездонный абсурд, трагикомическая
пропасть, которую ум преодолевает с такой легкостью лишь потому, что не знает о ее
существовании.
Эту пропасть лучше всего на моей памяти описал один красный командир осенью 1919
года - после того, как я угостила его грибами-хохотушками, которые нарвала прямо возле
колес его бронепоезда. Он выразился так: "Чего-то я перестал понимать, почему это из-за того,
что мне нравится красивое и одухотворенное лицо девушки, я должен е...ть ее мокрую
волосатую п...у!" Сказано грубо и по-мужицки, но суть схвачена точно. Кстати, перед тем как
навсегда убежать в поле, он высказал еще одну интересную мысль: "Если вдуматься, женская
привлекательность зависит не столько от прически или освещения, сколько от моих яиц".
оборотни. Потому что хоть мы и оборотни, говорим-то мы на их языке.
- Но ведь есть причина, по которой слова существуют, - сказал он. - Если люди
оказались в полной жопе, надо ведь понять почему.
- Находясь в жопе, ты можешь сделать две вещи. Во-первых - постараться понять,
почему ты в ней находишься. Во-вторых - вылезти оттуда. Ошибка отдельных людей и целых
народов в том, что они думают, будто эти два действия как-то связаны между собой. А это не
так. И вылезти из жопы гораздо проще, чем понять, почему ты в ней находишься.
- Почему?
- Вылезти из жопы надо всего один раз, и после этого про нее можно забыть. А чтобы
понять, почему ты в ней находишься, нужна вся жизнь. Которую ты в ней и проведешь.
Некоторое время мы молчали, глядя в темноту. Потом он спросил:
- И все-таки. Зачем людям язык, если из-за него одни беды?
- Во-первых, чтобы врать. Во-вторых, чтобы ранить друг друга шипами ядовитых слов.
В-третьих, чтобы рассуждать о том, чего нет.
- А о том, что есть? Я подняла палец.
- Чего? - спросил он. - Чего ты мне фингер делаешь?
- Это не фингер. Это палец. О том, что есть, рассуждать не надо. Оно и так перед
глазами. На него достаточно просто указать пальцем.
Больше в тот вечер мы не говорили, но я знала, что первые семена упали в почву.
Оставалось ждать следующего случая.
*
Если наш способ заниматься любовью кажется кому-то извращенным ("хвостоблудие",
сказал же, а? захочешь - не забудешь), то я советую внимательнее приглядеться к тому, что
делают друг с другом люди. Сначала они моют свои тела, удаляют с них волоски, опрыскивают
себя жидкостями, уничтожающими их естественный запах (помню, это особенно возмущало
графа Толстого) - и все для того, чтобы ненадолго стать fuckable . А после акта любви вновь
погружаются в унизительные подробности личной гигиены.
Мало того, люди стыдятся своих тел или недовольны ими: мужчины качают бицепсы,
женщины изо всех сил худеют и ставят себе силиконовые протезы. Пластические хирурги даже
придумали болезнь: "микромастия", это когда груди меньше двух арбузов. А мужчинам стали
удлинять половой член и продавать специальные таблетки, чтобы он потом работал. Без рынка
болезней не было бы и рынка лекарств - это та самая тайна Гиппократа, которую клянутся не
выдавать врачи.
Человеческое любовное влечение - крайне нестойкое чувство. Его может убить глупая
фраза, дурной запах, неверно наложенный макияж, случайная судорога кишечника, что угодно.
Причем произойти это может мгновенно, и ни у кого из людей нет над этим власти. Больше
того, как и во всем человеческом, в этом влечении скрыт бездонный абсурд, трагикомическая
пропасть, которую ум преодолевает с такой легкостью лишь потому, что не знает о ее
существовании.
Эту пропасть лучше всего на моей памяти описал один красный командир осенью 1919
года - после того, как я угостила его грибами-хохотушками, которые нарвала прямо возле
колес его бронепоезда. Он выразился так: "Чего-то я перестал понимать, почему это из-за того,
что мне нравится красивое и одухотворенное лицо девушки, я должен е...ть ее мокрую
волосатую п...у!" Сказано грубо и по-мужицки, но суть схвачена точно. Кстати, перед тем как
навсегда убежать в поле, он высказал еще одну интересную мысль: "Если вдуматься, женская
привлекательность зависит не столько от прически или освещения, сколько от моих яиц".