ь.
- На втором съезде Сталина не было!
- А ты что, там был?! Вот и молчи, раз не знаешь!
Ой! Что ты наделал, Вадик? Мусала не работают.
Опенкин взобрался на нары, ворчливо приговаривая:
- Менты - бьют, кенты - бьют, суки ловят, воры - зарежут. Да что
я-племянник Гитлера, что ли?!
Постепенно ночные страсти улеглись, и камера начала жить своей обычной
жизнью: зашелестели в ловких руках шпилевых самодельные карты, кто-то дал
кому-то в рожу под расчет, начались разбирушки. Покинувший парашу узбек
молился перед дверью, вздымая к сырому потолку коричневые ладони.
Имущество Есифа Палыча, состоящее из двух именных серебряных часов с
цепочками, куска сала и отточенного до остроты бритвы перочинного ножа,
которым он вскрыл себе вены, перешло на законном основании к Опенкину.
Сало он тут же поделил между ближайшими сидельцами.
Проворные педерасты успели обобрать трупы еще до того, как в камеру
вошли четверо санитаров с носилками в сопровождении вальяжного старшины,
похожего на швейцара столичного ресторана.
- Опенкин? - старшина вскинул кустистые брови и, кажется, даже
обиделся. - А ты как прокапал между порченых?!
- Я им сказал, гражданин начальник, - поморщился Федор, - что вы-мой
персональный кент. Обниматься полезли,суки!
- Никак не можешь без хитростей. И кто ты теперь - вор?
- Нет, гражданин начальник, старшина сверхсрочной службы.
- У! Пропадлина, в другой раз не сорвешься! У них
нынче полномочий хватит на таких крученых. Считайотсрочку получил.
- Спасибо, товарищ старшина, что побег мне не сорвали...
Старшина дернулся всем телом и уже открыл рот, но словесного выражения
его возмущение не получило, и он пошел за санитарами, поправляя ухоженный
длинный волос на яйцеобразной голове.
Команда Салаварова больше не появлялась, а карантин через неделю
кончился и заключенных выгнали из барака на широкий грязный двор, где они
толкли холодную хрустящую грязь рваными обувками, кутаясь в засаленные
телогрейки и бушлаты. Первые минуты на вольном воздухе доставили немного
удовольствия, но постепенно становилось все холодней и холодней, от тех
неприятных перемен серая арестантская масса заволновалась.
- Строиться! - наконец затянул бабьим голосом костлявый дежурный с
неповоротливой спиной застарелого радикулитчика. После чего куриной
трусцой подбежал к седому скучному майору, начал что-то торопливо
объяснять.
- К черту! - прервал радикулитчика майор. - Это что, девицы из
Смольного или преступники?! Не забывайте, где работаете, Гладилин!
Майор решительно шагнул к строящейся колонне, сложил рупором ладони и
объявил:
- Этап идет на "Новый", можете успеть к ужину, если поторопитесь.
- Что за командировка? - осторожно спросил у Ираклия пожилой карманник,
близоруко щуря глаза.
- Не знаю, дорогой.
- А кто знает? - нудил карманник.
- Гражданин майор, дорогой!
Но вопрос уже запрыгал по этапу: "Кто знает за "Новый"?". "Кто знает за
"Новый"?.." Он прыгал, прыгал, да и пропал где-то в середине строя, утонув
в молчании нелюдимых бандеровцев.
Конвой повернул автоматы к строю; возбужденные запахом немытых тел
зэков собаки скалили клыки, вопросительно заглядывая в глаза проводников.
- Хотя бы раз в жизни поесть, как эта собака, - мечтательно произнес
Ведров. - Господи, пошли мне ее пайку.
- А поводок? - спросил пожилой карманник.
- За такую пайку можно. Я ж-не вор. Я-просто временно изолированный, но
советский человек. Я жрать
- На втором съезде Сталина не было!
- А ты что, там был?! Вот и молчи, раз не знаешь!
Ой! Что ты наделал, Вадик? Мусала не работают.
Опенкин взобрался на нары, ворчливо приговаривая:
- Менты - бьют, кенты - бьют, суки ловят, воры - зарежут. Да что
я-племянник Гитлера, что ли?!
Постепенно ночные страсти улеглись, и камера начала жить своей обычной
жизнью: зашелестели в ловких руках шпилевых самодельные карты, кто-то дал
кому-то в рожу под расчет, начались разбирушки. Покинувший парашу узбек
молился перед дверью, вздымая к сырому потолку коричневые ладони.
Имущество Есифа Палыча, состоящее из двух именных серебряных часов с
цепочками, куска сала и отточенного до остроты бритвы перочинного ножа,
которым он вскрыл себе вены, перешло на законном основании к Опенкину.
Сало он тут же поделил между ближайшими сидельцами.
Проворные педерасты успели обобрать трупы еще до того, как в камеру
вошли четверо санитаров с носилками в сопровождении вальяжного старшины,
похожего на швейцара столичного ресторана.
- Опенкин? - старшина вскинул кустистые брови и, кажется, даже
обиделся. - А ты как прокапал между порченых?!
- Я им сказал, гражданин начальник, - поморщился Федор, - что вы-мой
персональный кент. Обниматься полезли,суки!
- Никак не можешь без хитростей. И кто ты теперь - вор?
- Нет, гражданин начальник, старшина сверхсрочной службы.
- У! Пропадлина, в другой раз не сорвешься! У них
нынче полномочий хватит на таких крученых. Считайотсрочку получил.
- Спасибо, товарищ старшина, что побег мне не сорвали...
Старшина дернулся всем телом и уже открыл рот, но словесного выражения
его возмущение не получило, и он пошел за санитарами, поправляя ухоженный
длинный волос на яйцеобразной голове.
Команда Салаварова больше не появлялась, а карантин через неделю
кончился и заключенных выгнали из барака на широкий грязный двор, где они
толкли холодную хрустящую грязь рваными обувками, кутаясь в засаленные
телогрейки и бушлаты. Первые минуты на вольном воздухе доставили немного
удовольствия, но постепенно становилось все холодней и холодней, от тех
неприятных перемен серая арестантская масса заволновалась.
- Строиться! - наконец затянул бабьим голосом костлявый дежурный с
неповоротливой спиной застарелого радикулитчика. После чего куриной
трусцой подбежал к седому скучному майору, начал что-то торопливо
объяснять.
- К черту! - прервал радикулитчика майор. - Это что, девицы из
Смольного или преступники?! Не забывайте, где работаете, Гладилин!
Майор решительно шагнул к строящейся колонне, сложил рупором ладони и
объявил:
- Этап идет на "Новый", можете успеть к ужину, если поторопитесь.
- Что за командировка? - осторожно спросил у Ираклия пожилой карманник,
близоруко щуря глаза.
- Не знаю, дорогой.
- А кто знает? - нудил карманник.
- Гражданин майор, дорогой!
Но вопрос уже запрыгал по этапу: "Кто знает за "Новый"?". "Кто знает за
"Новый"?.." Он прыгал, прыгал, да и пропал где-то в середине строя, утонув
в молчании нелюдимых бандеровцев.
Конвой повернул автоматы к строю; возбужденные запахом немытых тел
зэков собаки скалили клыки, вопросительно заглядывая в глаза проводников.
- Хотя бы раз в жизни поесть, как эта собака, - мечтательно произнес
Ведров. - Господи, пошли мне ее пайку.
- А поводок? - спросил пожилой карманник.
- За такую пайку можно. Я ж-не вор. Я-просто временно изолированный, но
советский человек. Я жрать