ил вознаграждение и, загрузив спиртом легкие нарты,
умчался обратно в стойбище. Чья-то верная пуля нашла Иннокентия на спуске
с перевала Шуктуй. но в Магадане об этом узнали только через полгода,
когда труп охотника вытаял из-под снега, обглоданный голодными лисами.
Смерть Иннокентия успокоила Морабели: теперь он знал точно - кисть
принадлежала Берадзе. Можно было со спокойной совестью сдать дело в архив.
Тем временем Вахтанг с Верой Игнатьевной соединили свои судьбы. Их
обвенчал сельский священник, после чего молодые поселились высоко в горах,
куда никогда, не ступала нога Закона. Вечером они трогали руками небо,
утром опускали, руки в студеный ручей, и он уносил с охотой их небесное
рукопожатие земным людям. Слов было по-прежнему мало, да и нужны ли слова
в раю...
Пройдет тридцать лет, прежде чем она закроет глаза удивительному
художнику и будет жить одна среди его картин, зажигая перед ними, как
перед иконами, свечи. На стол Вера Игнатьевна ставит две чашки и две
кружки. Она знает: он не мог ее покинуть, просто переменил состояние,
разве в этом дело? Главное, что рядом...
...Рулетка, запущенная недобрым гением Аркадия Ануфриевича Львова,
продолжала крутиться, еще два участт;ка игры, поставившие на один номер,
разделили выигрыш пополам. Майор Лисин застрелился у себя дома в канун
Великого Октября. Праздничная суета затерла кончину "человека без нервов"
междц торжественными собраниями и распределением премий за бдительную
службу. В тот же день Тофика Енгибаряна выловили в глубокой яме
общественного туалета.
Причину смерти установить не удалось: от него плохо пахло, да и кому
охота возиться - праздник на носу!
Только любопытный Дьяк, прослышав про их трагическую кончину, умилялся,
потчуя себя после баньки чаем:
- В аккурат, Ромео с Джульеттою, как по сказке, убрались. Во до чего
людей любовь доводит...
И вдруг все ощутили беспокойство, словно каждому втихаря была обещана
свобода. Хотя в натуральной жизни ничего подобного даже в намеках не
значилось.
Вот, разве что Голос, возвратись однажды вечером из штаба, сказал: опыт
бригады затребовали в Москву и ие куда-нибудь, а в ЦК партии!
Вот и все. Делов куча - опыт затребовали. Шуму - не приведи Господи!
Даже Дьяк, от которого никто никаких перемен не ожидал, и тот поменялся:
хулиганить начал на старости лет, а по-лагерному - шутить.
В день какого-то святого, Никанор Евстафьевич никак его имя не мог
вспомнить, подозвал Гарика Кламбоцкого, пошептал на ухо артисту со
смешком. Гак обычно в деревне о девках гадости говорят. Артист было
заартачился, но, натолкнувшись на то, что глядело из глубины крепкого
черепа вора, неохотно дал согласие. Топор, просвистев в нескольких
сантиметрах от крупного носа начальника участка, на половину лезвия ушел в
сосновый столб подъемника. При этом все зэки сделали вид, что ничего не
произошло...
Семен Кириллович стоял бледный, потерянный, с трясущимися руками,
разглядывал кованое лезвие.
Вечером, перед концом работы, Зяма тронул начальника участка за рукав
синей куртки, деликатно вроде бы тронул, а глядит со всей возможной
наглостью на его упущенное будущее и то, чему положено было оскорбиться:
самолюбие, сила, достоинство свободного человека промолчало, иначе
говоря-изменило гражданину начальнику в такой безобидной ситуации.
- Что вам угодно, заключенный Калаянов?
- Принесешь десять пачек чаю и бутылку спирта.
Держи деньги!
Сунул, будто нищему на рынке, сальн
умчался обратно в стойбище. Чья-то верная пуля нашла Иннокентия на спуске
с перевала Шуктуй. но в Магадане об этом узнали только через полгода,
когда труп охотника вытаял из-под снега, обглоданный голодными лисами.
Смерть Иннокентия успокоила Морабели: теперь он знал точно - кисть
принадлежала Берадзе. Можно было со спокойной совестью сдать дело в архив.
Тем временем Вахтанг с Верой Игнатьевной соединили свои судьбы. Их
обвенчал сельский священник, после чего молодые поселились высоко в горах,
куда никогда, не ступала нога Закона. Вечером они трогали руками небо,
утром опускали, руки в студеный ручей, и он уносил с охотой их небесное
рукопожатие земным людям. Слов было по-прежнему мало, да и нужны ли слова
в раю...
Пройдет тридцать лет, прежде чем она закроет глаза удивительному
художнику и будет жить одна среди его картин, зажигая перед ними, как
перед иконами, свечи. На стол Вера Игнатьевна ставит две чашки и две
кружки. Она знает: он не мог ее покинуть, просто переменил состояние,
разве в этом дело? Главное, что рядом...
...Рулетка, запущенная недобрым гением Аркадия Ануфриевича Львова,
продолжала крутиться, еще два участт;ка игры, поставившие на один номер,
разделили выигрыш пополам. Майор Лисин застрелился у себя дома в канун
Великого Октября. Праздничная суета затерла кончину "человека без нервов"
междц торжественными собраниями и распределением премий за бдительную
службу. В тот же день Тофика Енгибаряна выловили в глубокой яме
общественного туалета.
Причину смерти установить не удалось: от него плохо пахло, да и кому
охота возиться - праздник на носу!
Только любопытный Дьяк, прослышав про их трагическую кончину, умилялся,
потчуя себя после баньки чаем:
- В аккурат, Ромео с Джульеттою, как по сказке, убрались. Во до чего
людей любовь доводит...
И вдруг все ощутили беспокойство, словно каждому втихаря была обещана
свобода. Хотя в натуральной жизни ничего подобного даже в намеках не
значилось.
Вот, разве что Голос, возвратись однажды вечером из штаба, сказал: опыт
бригады затребовали в Москву и ие куда-нибудь, а в ЦК партии!
Вот и все. Делов куча - опыт затребовали. Шуму - не приведи Господи!
Даже Дьяк, от которого никто никаких перемен не ожидал, и тот поменялся:
хулиганить начал на старости лет, а по-лагерному - шутить.
В день какого-то святого, Никанор Евстафьевич никак его имя не мог
вспомнить, подозвал Гарика Кламбоцкого, пошептал на ухо артисту со
смешком. Гак обычно в деревне о девках гадости говорят. Артист было
заартачился, но, натолкнувшись на то, что глядело из глубины крепкого
черепа вора, неохотно дал согласие. Топор, просвистев в нескольких
сантиметрах от крупного носа начальника участка, на половину лезвия ушел в
сосновый столб подъемника. При этом все зэки сделали вид, что ничего не
произошло...
Семен Кириллович стоял бледный, потерянный, с трясущимися руками,
разглядывал кованое лезвие.
Вечером, перед концом работы, Зяма тронул начальника участка за рукав
синей куртки, деликатно вроде бы тронул, а глядит со всей возможной
наглостью на его упущенное будущее и то, чему положено было оскорбиться:
самолюбие, сила, достоинство свободного человека промолчало, иначе
говоря-изменило гражданину начальнику в такой безобидной ситуации.
- Что вам угодно, заключенный Калаянов?
- Принесешь десять пачек чаю и бутылку спирта.
Держи деньги!
Сунул, будто нищему на рынке, сальн