тва, подробно, хотя и не без
иронии, описываются масонские обряды, но в центре внимания писателя не эта
сторона масонского движения. В письме к В.Дерели от 25 января 1879 года
имеется такое рассуждение: "Наши собственно масоны были мартинисты... но с
вашими (то есть французскими. - М.Е.) мартинистами разнились. И вот, сколько
я мог извлечь из чтения разных переписок между масонами, посланий ихних,
речей, то разница эта состояла в том, что к масонскому мистическому учению
последователей С.Мартена они присоединяли еще учение и правила наших
аскетов, основателей нашего пустынножительства, и зато менее вдавались в
мистическую сторону"*. Внимание Писемского привлекало не столько масонское
учение само по себе, сколько общественная активность "искренних" масонов
вроде Марфина или Сверстова. В этом отношении характерно следующее признание
Писемского: "Время, взятое мною, весьма любопытно. Я масонов лично знал еще
в моей юности и знал их, конечно, с чисто внешней стороны, а теперь, войдя в
их внутренний мир, убеждаюсь, что по большей части это были весьма
просвещенные и честные люди и в нравственном отношении стоявшие гораздо выше
так называемых тогда волтерианцев, которые были просто грубые
развратники"**.
______________
* А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 401-402.
** А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 409.
Необходимо, однако, иметь в виду, что эти строки написаны в июне 1879
года, когда была закончена еще только первая часть романа. В процессе
дальнейшей работы над романом это категорическое мнение, по-видимому,
изменилось. По крайней мере, противопоставление масонов вольтерьянцам в
романе, по существу, не отразилось. Да и само масонство в целом представлено
в романе не в таком положительном свете, как оно характеризовано в только
что цитированном письме. Такие деятельные масоны, как Марфин и Сверстов,
представляли собою лишь немногочисленное меньшинство в масонстве. Причем
Сверстов, один из самых симпатичных Писемскому героев романа, был весьма
далек от масонской ортодоксальности. Большинство масонов в изображении
Писемского состояло или из циничных стяжателей и карьеристов вроде
губернского предводителя Крапчика, или равнодушных ко всему на свете
мистиков, участников кликушеских собраний у Татариновой (Пилецкий, князь
Голицын).
Целый ряд признаков позволяет отнести "Масонов" к жанру исторического
романа. В романе изображены некоторые сановники, видные масоны, деятели
литературы и искусства той эпохи под их собственными именами
(М.М.Сперанский, А.Н.Голицын, Сергей Степанович Ланской, М.Пилецкий,
П.С.Мочалов, М.С.Щепкин, П.М.Садовский и др.). Однако в своем повествовании
Писемский то и дело допускает смещение хронологических границ. В образе
Лябьева, например, по признанию самого Писемского, изображен композитор
Алябьев, но его процесс, который в романе отнесен к 30-м годам, на самом
деле имел место в конце 20-х годов.
"Масоны" были приняты холодно как критикой почти всех направлений, так
и большинством читателей того времени. И причины этой холодности заключались
не только в предубеждении против Писемского, которое, конечно, сказалось на
оценке "Масонов", но и в самом романе.
Лишь в некоторых образах романа, таких, как Крапчик, его дочь Катрин,
Тулузов, видно еще свойствен
иронии, описываются масонские обряды, но в центре внимания писателя не эта
сторона масонского движения. В письме к В.Дерели от 25 января 1879 года
имеется такое рассуждение: "Наши собственно масоны были мартинисты... но с
вашими (то есть французскими. - М.Е.) мартинистами разнились. И вот, сколько
я мог извлечь из чтения разных переписок между масонами, посланий ихних,
речей, то разница эта состояла в том, что к масонскому мистическому учению
последователей С.Мартена они присоединяли еще учение и правила наших
аскетов, основателей нашего пустынножительства, и зато менее вдавались в
мистическую сторону"*. Внимание Писемского привлекало не столько масонское
учение само по себе, сколько общественная активность "искренних" масонов
вроде Марфина или Сверстова. В этом отношении характерно следующее признание
Писемского: "Время, взятое мною, весьма любопытно. Я масонов лично знал еще
в моей юности и знал их, конечно, с чисто внешней стороны, а теперь, войдя в
их внутренний мир, убеждаюсь, что по большей части это были весьма
просвещенные и честные люди и в нравственном отношении стоявшие гораздо выше
так называемых тогда волтерианцев, которые были просто грубые
развратники"**.
______________
* А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 401-402.
** А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 409.
Необходимо, однако, иметь в виду, что эти строки написаны в июне 1879
года, когда была закончена еще только первая часть романа. В процессе
дальнейшей работы над романом это категорическое мнение, по-видимому,
изменилось. По крайней мере, противопоставление масонов вольтерьянцам в
романе, по существу, не отразилось. Да и само масонство в целом представлено
в романе не в таком положительном свете, как оно характеризовано в только
что цитированном письме. Такие деятельные масоны, как Марфин и Сверстов,
представляли собою лишь немногочисленное меньшинство в масонстве. Причем
Сверстов, один из самых симпатичных Писемскому героев романа, был весьма
далек от масонской ортодоксальности. Большинство масонов в изображении
Писемского состояло или из циничных стяжателей и карьеристов вроде
губернского предводителя Крапчика, или равнодушных ко всему на свете
мистиков, участников кликушеских собраний у Татариновой (Пилецкий, князь
Голицын).
Целый ряд признаков позволяет отнести "Масонов" к жанру исторического
романа. В романе изображены некоторые сановники, видные масоны, деятели
литературы и искусства той эпохи под их собственными именами
(М.М.Сперанский, А.Н.Голицын, Сергей Степанович Ланской, М.Пилецкий,
П.С.Мочалов, М.С.Щепкин, П.М.Садовский и др.). Однако в своем повествовании
Писемский то и дело допускает смещение хронологических границ. В образе
Лябьева, например, по признанию самого Писемского, изображен композитор
Алябьев, но его процесс, который в романе отнесен к 30-м годам, на самом
деле имел место в конце 20-х годов.
"Масоны" были приняты холодно как критикой почти всех направлений, так
и большинством читателей того времени. И причины этой холодности заключались
не только в предубеждении против Писемского, которое, конечно, сказалось на
оценке "Масонов", но и в самом романе.
Лишь в некоторых образах романа, таких, как Крапчик, его дочь Катрин,
Тулузов, видно еще свойствен