к нему и приходилось
одной рукой отпихивать ее торкливую головку, пока другая писала, или по
одному отдирать розовые коготки от рукава либо подпояски.
Ее ночное присутствие не убивало бессонницы, но по крайности держало на
расстоянии крутое привидение королевы Бленды. В изнеможении и сонливости он
утешался пустыми фантазиями, -- не встать ли, к примеру, и не вылить ли из
графина немного холодной воды на голое плечико Флер, чтобы погасить на нем
слабый отблеск лунных лучей? У себя в логове зычно храпела графиня. Дальше,
за преддверием его бдения (и тут он начинал засыпать) в темной, промозглой
галерее, усеяв крашенный мраморный пол, в три и в четыре ряда лежали,
приникнув к запертой двери, кто посапывая, кто скуля, его новые пажи, целые
груды даровых мальчишек из Трота, Тосканы, Альбаноланда.
Пробуждаясь, он находил ее с гребешком в горсти перед его, а вернее,
деда его псише, -- триптихом бездонного света, воистину волшебным зеркалом с
алмазной подписью мастера, Сударга из Бокаи. Она поворачивалась перед ним:
загадочный механизм отражения собирал в глуби зеркал бесконечное множество
голых тел, девичьи гирлянды, грациозные грустные гроздья, умалявшиеся в
прозрачной дали или распадавшиеся на одиночных ундин, из которых иные,
шептала она, непременно походят на ее прародительниц, в пору их молодости,
-- на маленьких деревенских garlien, расчесывавших, куда только достигали
глаза, волосы на мелководьи, а за ними мрела мечтательная русалочка из
старинной сказки, а за ней -- пустота.
На третью ночь с внутренних лестниц донесся гулкий топ и лязг оружия,
затем вломились Первый советник, три ходока из народа и новый начальник
стражи. Забавно, но именно посланцев народа сильнее всего озлобила мысль,
что их королевой станет правнучка уличного скрипача. Тем и закончился
непорочный роман Карла-Ксаверия с Флер -- хорошенькой, но все-таки не
отвратной (как некоторые из кошек оказываются менее прочих невыносимы для
добродушного пса, которому велено было сносить мучительные миазмы
чужеродного вида). Обе дамы с их белыми чемоданами и устарелыми музыкальными
инструментами побрели во флигель на задворках Дворца. Сладкий укол
облегчения, -- и затем дверь передней с веселым треском съехала вбок и вся
орава "putti{1}" ввалилась вовнутрь.
Ему еще предстояло тринадцать лет спустя пройти через гораздо горшие
испытания с Дизой, герцогиней Больна, с которой он обвенчался в
1949-ом году, -- это описано в примечаниях к строкам 275 и
433-435, которые тот, кто решил изучить Шейдову поэму, прочитает в
должное время, спешить не стоит. Одно за другим миновали холодные лета.
Бедная Флер, оставалась вблизи, пусть и с трудом различимая. Диза обласкала
ее после гибели старой графини в переполненном вестибюле "Выставки
стеклянных зверей" 1950-го года, часть которой почти уничтожил пожар,
причем Градус помогал пожарной команде расчистить на площади место, чтобы
вздернуть не состоящих в профессиональном союзе поджигателей или,
правильнее, людей, ошибочно таковыми сочтенных (двух озадаченных датских
туристов). Молодая королева наша, верно, питала нежное сочувствие к бледной
своей фрейлине, которую король по временам замечал расписывающей программку
концерта в косых лучах оживального окна или слышал тихо наигрывающей в
Будуаре Б. Прелестная спальня его х
одной рукой отпихивать ее торкливую головку, пока другая писала, или по
одному отдирать розовые коготки от рукава либо подпояски.
Ее ночное присутствие не убивало бессонницы, но по крайности держало на
расстоянии крутое привидение королевы Бленды. В изнеможении и сонливости он
утешался пустыми фантазиями, -- не встать ли, к примеру, и не вылить ли из
графина немного холодной воды на голое плечико Флер, чтобы погасить на нем
слабый отблеск лунных лучей? У себя в логове зычно храпела графиня. Дальше,
за преддверием его бдения (и тут он начинал засыпать) в темной, промозглой
галерее, усеяв крашенный мраморный пол, в три и в четыре ряда лежали,
приникнув к запертой двери, кто посапывая, кто скуля, его новые пажи, целые
груды даровых мальчишек из Трота, Тосканы, Альбаноланда.
Пробуждаясь, он находил ее с гребешком в горсти перед его, а вернее,
деда его псише, -- триптихом бездонного света, воистину волшебным зеркалом с
алмазной подписью мастера, Сударга из Бокаи. Она поворачивалась перед ним:
загадочный механизм отражения собирал в глуби зеркал бесконечное множество
голых тел, девичьи гирлянды, грациозные грустные гроздья, умалявшиеся в
прозрачной дали или распадавшиеся на одиночных ундин, из которых иные,
шептала она, непременно походят на ее прародительниц, в пору их молодости,
-- на маленьких деревенских garlien, расчесывавших, куда только достигали
глаза, волосы на мелководьи, а за ними мрела мечтательная русалочка из
старинной сказки, а за ней -- пустота.
На третью ночь с внутренних лестниц донесся гулкий топ и лязг оружия,
затем вломились Первый советник, три ходока из народа и новый начальник
стражи. Забавно, но именно посланцев народа сильнее всего озлобила мысль,
что их королевой станет правнучка уличного скрипача. Тем и закончился
непорочный роман Карла-Ксаверия с Флер -- хорошенькой, но все-таки не
отвратной (как некоторые из кошек оказываются менее прочих невыносимы для
добродушного пса, которому велено было сносить мучительные миазмы
чужеродного вида). Обе дамы с их белыми чемоданами и устарелыми музыкальными
инструментами побрели во флигель на задворках Дворца. Сладкий укол
облегчения, -- и затем дверь передней с веселым треском съехала вбок и вся
орава "putti{1}" ввалилась вовнутрь.
Ему еще предстояло тринадцать лет спустя пройти через гораздо горшие
испытания с Дизой, герцогиней Больна, с которой он обвенчался в
1949-ом году, -- это описано в примечаниях к строкам 275 и
433-435, которые тот, кто решил изучить Шейдову поэму, прочитает в
должное время, спешить не стоит. Одно за другим миновали холодные лета.
Бедная Флер, оставалась вблизи, пусть и с трудом различимая. Диза обласкала
ее после гибели старой графини в переполненном вестибюле "Выставки
стеклянных зверей" 1950-го года, часть которой почти уничтожил пожар,
причем Градус помогал пожарной команде расчистить на площади место, чтобы
вздернуть не состоящих в профессиональном союзе поджигателей или,
правильнее, людей, ошибочно таковыми сочтенных (двух озадаченных датских
туристов). Молодая королева наша, верно, питала нежное сочувствие к бледной
своей фрейлине, которую король по временам замечал расписывающей программку
концерта в косых лучах оживального окна или слышал тихо наигрывающей в
Будуаре Б. Прелестная спальня его х