до мисс Полины, то...
вы знаете, мы вступаем в сношения даже с людьми нам ненавистными, если нас
вызывает к тому необходимость. Тут могут быть сношения вам неизвестные,
зависящие от обстоятельств посторонних. Я думаю, что вы можете успокоиться
- отчасти, разумеется. Что же касается до вчерашнего поступка ее, то он,
конечно, странен, - не потому, что она пожелала от вас отвязаться и послала
вас под дубину барона (которую, я не понимаю почему, он не употребил, имея
в руках), а потому, что такая выходка для такой... для такой превосходной
мисс - неприлична. Разумеется, она не могла предугадать, что вы буквально
исполните ее насмешливое желание.
- Знаете ли что? - вскричал я вдруг, пристально всматриваясь в мистера
Астлея, - мне сдается, что вы уже о всем об этом слыхали, знаете от кого? -
от самой мисс Полины!
Мистер Астлей посмотрел на меня с удивлением.
- У вас глаза сверкают, и я читаю в них подозрение, - проговорил он,
тотчас же возвратив себе прежнее спокойствие, - но вы не имеете ни малейших
прав обнаруживать ваши подозрения. Я не могу признать этого права и вполне
отказываюсь отвечать на ваш вопрос.
- Ну, довольно! И не надо! - закричал я, странно волнуясь и не
понимая, почему вскочило это мне в мысль! И когда, где, каким образом
мистер Астлей мог бы быть выбран Полиною в поверенные? В последнее время,
впрочем, я отчасти упустил из виду мистера Астлея, а Полина и всегда была
для меня загадкой, - до того загадкой, что, например, теперь, пустившись
рассказывать всю историю моей любви мистеру Астлею, я вдруг, во время
самого рассказа, был поражен тем, что почти ничего не мог сказать об моих
отношениях с нею точного и положительного. Напротив того, все было
фантастическое, странное, неосновательное и даже ни на что не похожее.
- Ну, хорошо, хорошо; я сбит с толку и теперь еще многого не могу
сообразить, - отвечал я, точно запыхавшись. - Впрочем, вы хороший человек.
Теперь другое дело, и я прошу вашего - не совета, а мнения.
Я помолчал и начал:
- Как вы думаете, почему так струсил генерал? почему из моего
глупейшего шалопайничества они все вывели такую историю? Такую историю, что
даже сам Де-Грие нашел необходимым вмешаться (а он вмешивается только в
самых важных случаях), посетил меня (каково!), просил, умолял меня - он,
Де-Грие, меня! Наконец, заметьте себе, он пришел в девять часов, в конце
девятого, и уж записка мисс Полины была в его руках. Когда же,
спрашивается, она была написана? Может быть, мисс Полину разбудили для
этого! Кроме того, что из этого я вижу, что мисс Полина его раба (потому
что даже у меня просит прощения!); кроме этого, ей-то что во всем этом, ей
лично? Она для чего так интересуется? Чего они испугались какого-то барона?
И что ж такое, что генерал женится на mademoiselle Blanche de Cominges? Они
говорят, что им как-то особенно держать себя вследствие этого
обстоятельства надо, - но ведь это уж слишком особенно, согласитесь сами!
Как вы думаете? Я по глазам вашим убежден, что вы и тут более меня знаете!
Мистер Астлей усмехнулся и кивнул головой.
- Действительно, я, кажется, и в этом гораздо больше вашего знаю, -
сказал он. - Тут все дело касается одной mademoiselle Blanche, и я уверен,
что это совершенная истина.
- Ну что ж mademoiselle Blanche? - вскричал я с нетерпением (у меня
вдруг явилась надежда, что теперь что-нибудь откроется о m-lle Полине).
- Мне кажется, что mademoiselle Blanch
вы знаете, мы вступаем в сношения даже с людьми нам ненавистными, если нас
вызывает к тому необходимость. Тут могут быть сношения вам неизвестные,
зависящие от обстоятельств посторонних. Я думаю, что вы можете успокоиться
- отчасти, разумеется. Что же касается до вчерашнего поступка ее, то он,
конечно, странен, - не потому, что она пожелала от вас отвязаться и послала
вас под дубину барона (которую, я не понимаю почему, он не употребил, имея
в руках), а потому, что такая выходка для такой... для такой превосходной
мисс - неприлична. Разумеется, она не могла предугадать, что вы буквально
исполните ее насмешливое желание.
- Знаете ли что? - вскричал я вдруг, пристально всматриваясь в мистера
Астлея, - мне сдается, что вы уже о всем об этом слыхали, знаете от кого? -
от самой мисс Полины!
Мистер Астлей посмотрел на меня с удивлением.
- У вас глаза сверкают, и я читаю в них подозрение, - проговорил он,
тотчас же возвратив себе прежнее спокойствие, - но вы не имеете ни малейших
прав обнаруживать ваши подозрения. Я не могу признать этого права и вполне
отказываюсь отвечать на ваш вопрос.
- Ну, довольно! И не надо! - закричал я, странно волнуясь и не
понимая, почему вскочило это мне в мысль! И когда, где, каким образом
мистер Астлей мог бы быть выбран Полиною в поверенные? В последнее время,
впрочем, я отчасти упустил из виду мистера Астлея, а Полина и всегда была
для меня загадкой, - до того загадкой, что, например, теперь, пустившись
рассказывать всю историю моей любви мистеру Астлею, я вдруг, во время
самого рассказа, был поражен тем, что почти ничего не мог сказать об моих
отношениях с нею точного и положительного. Напротив того, все было
фантастическое, странное, неосновательное и даже ни на что не похожее.
- Ну, хорошо, хорошо; я сбит с толку и теперь еще многого не могу
сообразить, - отвечал я, точно запыхавшись. - Впрочем, вы хороший человек.
Теперь другое дело, и я прошу вашего - не совета, а мнения.
Я помолчал и начал:
- Как вы думаете, почему так струсил генерал? почему из моего
глупейшего шалопайничества они все вывели такую историю? Такую историю, что
даже сам Де-Грие нашел необходимым вмешаться (а он вмешивается только в
самых важных случаях), посетил меня (каково!), просил, умолял меня - он,
Де-Грие, меня! Наконец, заметьте себе, он пришел в девять часов, в конце
девятого, и уж записка мисс Полины была в его руках. Когда же,
спрашивается, она была написана? Может быть, мисс Полину разбудили для
этого! Кроме того, что из этого я вижу, что мисс Полина его раба (потому
что даже у меня просит прощения!); кроме этого, ей-то что во всем этом, ей
лично? Она для чего так интересуется? Чего они испугались какого-то барона?
И что ж такое, что генерал женится на mademoiselle Blanche de Cominges? Они
говорят, что им как-то особенно держать себя вследствие этого
обстоятельства надо, - но ведь это уж слишком особенно, согласитесь сами!
Как вы думаете? Я по глазам вашим убежден, что вы и тут более меня знаете!
Мистер Астлей усмехнулся и кивнул головой.
- Действительно, я, кажется, и в этом гораздо больше вашего знаю, -
сказал он. - Тут все дело касается одной mademoiselle Blanche, и я уверен,
что это совершенная истина.
- Ну что ж mademoiselle Blanche? - вскричал я с нетерпением (у меня
вдруг явилась надежда, что теперь что-нибудь откроется о m-lle Полине).
- Мне кажется, что mademoiselle Blanch