же я узнала, что это было дорогой технической примочкой - прозрачность стен
менялась с помощью специальных жидкокристаллических пленок, которыми управляла
компьютерная система. Но тогда случившееся показалось мне чудом. А чудеса с давних пор
настраивают меня на ироничный, чтобы не сказать презрительный лад.
- Привет, Шурик, - сказала я. - Что за балаган? Нет денег на нормальные шторы?
Он опешил. Но через секунду пришел в себя и засмеялся.
- Шурик, - сказал он. - Мне это нравится. Ну да. Раз ты теперь Ада, я, наверное,
Шурик.
Его светло-серый двубортный китель с погонами генерал-лейтенанта и темно-синие
штаны с широкими красными лампасами выглядели немного театрально. Подойдя ко мне, он
снял с лица марлевую повязку, зажмурился и втянул носом воздух. Мне захотелось спросить,
почему он постоянно так делает, но я не решилась. Он открыл глаза, и его взгляд упал на мои
сережки.
- Как ты занятно придумала, - сказал он.
- Здорово, правда? Особенно красиво, что камни разные. Тебе нравится?
- Ничего. Михалыч передал тебе цветок?
- Да, - ответила я. - И сказал, чтобы я подумала над смыслом этого послания. Но я так
ничего не надумала. Может, ты мне сам скажешь?
Он почесал голову. Похоже, его смутил мой вопрос.
- Ты знаешь сказку про аленький цветочек?
- Какую именно? - спросила я.
- По-моему, есть только одна.
Он кивнул в сторону рабочего стола, на котором стояли компьютер-моноблок и
серебряная статуэтка. Рядом со статуэткой лежала книга, заложенная в нескольких местах. На
ее обложке краснела полустертая надпись "Русские сказки".
- Эту сказку записал Сергей Аксаков, - сказал он. - Со слов своей ключницы Пелагеи.
- А про что она?
- Про красавицу и зверя.
- А при чем тут цветочек?
- Из-за него все началось. Ты правда не знаешь этой сказки?
- Нет.
- Она длинная, но суть такая: красавица попросила отца привезти ей аленький цветочек.
Отец нашел его в далеком волшебном саду и сорвал. А сад сторожило страшное чудовище. Оно
поймало отца красавицы. И ей пришлось отправиться в плен к чудовищу, чтобы оно отпустило
отца. Чудовище было безобразным, но добрым. И она полюбила его, сначала за доброту, а
потом вообще. А когда они поцеловались, чары развеялись, и чудовище стало принцем.
- Ага, - сказала я. - Ты хоть понимаешь, о чем это?
- Конечно.
- Да? И о чем же?
- О том, что любовь побеждает все.
Я засмеялась. Все-таки он был забавный. Наверно, завалил нескольких быков, заказал
какого-нибудь банкира, а теперь с обычной человеческой самонадеянностью считает себя
чудовищем. И думает, что любовь его спасет.
Он взял меня под руку и повел к футуристическому дивану, стоявшему между двух рощиц
из карликовых деревьев-бонсай с крохотными беседками, мостиками и даже водопадами.
- Почему ты смеешься? - спросил он.
- Могу объяснить, - сказала я, садясь на диван и поджимая под себя ноги.
- Ну объясни.
Он сел на другой край дивана и закинул ногу за ногу. Я заметила вылезший из-под кителя
край кобуры.
- Это одна из тех сказок, которые отражают ужас и боль первого женского сексуального
опыта, - сказала я. - Таких историй много, а та, про которую ты рассказал - просто
классический пример. Это метафора того, как женщина открывает звериную суть мужчины и
осознает свою власть над этим зверем. А аленький цветочек, который срывает отец, -
настолько букваль
менялась с помощью специальных жидкокристаллических пленок, которыми управляла
компьютерная система. Но тогда случившееся показалось мне чудом. А чудеса с давних пор
настраивают меня на ироничный, чтобы не сказать презрительный лад.
- Привет, Шурик, - сказала я. - Что за балаган? Нет денег на нормальные шторы?
Он опешил. Но через секунду пришел в себя и засмеялся.
- Шурик, - сказал он. - Мне это нравится. Ну да. Раз ты теперь Ада, я, наверное,
Шурик.
Его светло-серый двубортный китель с погонами генерал-лейтенанта и темно-синие
штаны с широкими красными лампасами выглядели немного театрально. Подойдя ко мне, он
снял с лица марлевую повязку, зажмурился и втянул носом воздух. Мне захотелось спросить,
почему он постоянно так делает, но я не решилась. Он открыл глаза, и его взгляд упал на мои
сережки.
- Как ты занятно придумала, - сказал он.
- Здорово, правда? Особенно красиво, что камни разные. Тебе нравится?
- Ничего. Михалыч передал тебе цветок?
- Да, - ответила я. - И сказал, чтобы я подумала над смыслом этого послания. Но я так
ничего не надумала. Может, ты мне сам скажешь?
Он почесал голову. Похоже, его смутил мой вопрос.
- Ты знаешь сказку про аленький цветочек?
- Какую именно? - спросила я.
- По-моему, есть только одна.
Он кивнул в сторону рабочего стола, на котором стояли компьютер-моноблок и
серебряная статуэтка. Рядом со статуэткой лежала книга, заложенная в нескольких местах. На
ее обложке краснела полустертая надпись "Русские сказки".
- Эту сказку записал Сергей Аксаков, - сказал он. - Со слов своей ключницы Пелагеи.
- А про что она?
- Про красавицу и зверя.
- А при чем тут цветочек?
- Из-за него все началось. Ты правда не знаешь этой сказки?
- Нет.
- Она длинная, но суть такая: красавица попросила отца привезти ей аленький цветочек.
Отец нашел его в далеком волшебном саду и сорвал. А сад сторожило страшное чудовище. Оно
поймало отца красавицы. И ей пришлось отправиться в плен к чудовищу, чтобы оно отпустило
отца. Чудовище было безобразным, но добрым. И она полюбила его, сначала за доброту, а
потом вообще. А когда они поцеловались, чары развеялись, и чудовище стало принцем.
- Ага, - сказала я. - Ты хоть понимаешь, о чем это?
- Конечно.
- Да? И о чем же?
- О том, что любовь побеждает все.
Я засмеялась. Все-таки он был забавный. Наверно, завалил нескольких быков, заказал
какого-нибудь банкира, а теперь с обычной человеческой самонадеянностью считает себя
чудовищем. И думает, что любовь его спасет.
Он взял меня под руку и повел к футуристическому дивану, стоявшему между двух рощиц
из карликовых деревьев-бонсай с крохотными беседками, мостиками и даже водопадами.
- Почему ты смеешься? - спросил он.
- Могу объяснить, - сказала я, садясь на диван и поджимая под себя ноги.
- Ну объясни.
Он сел на другой край дивана и закинул ногу за ногу. Я заметила вылезший из-под кителя
край кобуры.
- Это одна из тех сказок, которые отражают ужас и боль первого женского сексуального
опыта, - сказала я. - Таких историй много, а та, про которую ты рассказал - просто
классический пример. Это метафора того, как женщина открывает звериную суть мужчины и
осознает свою власть над этим зверем. А аленький цветочек, который срывает отец, -
настолько букваль