всякая драгоценная мелочь. То, что мне
было нужно, нашлось сразу - пара серебряных сережек лежала на самом верху.
Я открыла свой старенький "leatherman" с крохотными плоскогубцами (одна из первых
моделей, сейчас таких уже не делают), аккуратно отцепила от сережек крючки, и вскоре у меня
на ладони лежало нечто потрясающее. Это были серьги в виде колец на серебряных крючках,
которые по цвету практически сливались с платиной. Одна серьга была с брильянтом
побольше, другая с брильянтом поменьше. Так, по-моему, никто еще не делал. Увидят -
украдут идею, подумала я. Но что с этим поделать...
Надев серьги, я посмотрела на себя в зеркальце. Выглядело супер. Было ясно с первого
взгляда: в моем ухе не серьги, а именно кольца, подвешенные вместо сережек. Кроме того,
было видно, что кольца дорогие - бриллианты восхитительно играли в пыльном луче света,
освещавшем мое жилище. Самый шик - дорогая вещь в оправе из демонстративного
презрения к дороговизне, соединение идеалов финансовой буржуазии и ценностей шестьдесят
восьмого года в одном эстетически целостном объекте, который обещает, что хозяйка даст не
только Абрамовичу, но и Че Геваре, и даже туманно намекает, что Абрамовичу она собирается
дать только временно, пока не подтянется Че Гевара (Че Гевара тут, естественно, ни при чем, и
давать ему никто не собирается - просто девушка предполагает, что на такую блесну
Абрамович лучше клюнет). Словом, то, что доктор прописал.
Впрочем, видала я этого доктора в гробу. Я таких докторов за две тысячи лет
насмотрелась - все они что-то прописывают, а человеческая душа раз за разом верит в один и
тот же обман, несется на скалы мира и расшибается о них насмерть. И снова несется, несется -
как в первый раз. Живешь на берегу этого моря, слушаешь шум его волн и думаешь - счастье,
что каждая волна знает только о себе и не ведает прошлого.
*
Мне, конечно, дарят такие кольца и брошки не за совершенство моей души, которое
современные люди постичь не в силах. Они ценят исключительно мою физическую красоту -
мучительную, двусмысленную и сокрушительную. Я хорошо знаю ее силу - изучила за много
сотен лет. Но после встречи с Александром я отчего-то потеряла обычную уверенность в себе.
Не помню, чтобы время когда-нибудь тянулось так медленно - два дня, которые я дожидалась
его звонка, показались мне вечностью. Минуты улитками переползали из будущего в прошлое,
я сидела у зеркала, вглядывалась в свое отражение и размышляла о красоте.
Часто мужчина думает: вот ходит по весеннему городу девушка-цветок, улыбается во все
стороны и сама не осознает, до чего же она хороша. Такая мысль естественным образом
превращается в намерение приобрести эту не осознающую себя красоту значительно ниже ее
рыночной стоимости.
Ничего не бывает наивней. Мужчина, значит, осознает, а сама девушка-цветок - нет? Это
как если бы колхозник из Николаева, продавший корову и приехавший в Москву покупать
старые "Жигули", проходил мимо салона "Порше", увидел в окне молоденького продавца и
подумал: "Он ведь такой зеленый... Вдруг поверит, что этот оранжевый "Бок-стер" дешевле
"Жигулей", раз у него всего две двери? Можно попробовать поговорить, пока он один в зале..."
Такой мужчина, конечно, очень смешон, и шансов у него никаких. Но не все так мрачно.
Для колхозника из Николаева есть плохая новость и хорошая новость:
1) плохая новость такая - ему ничего не купить ниже рыно
было нужно, нашлось сразу - пара серебряных сережек лежала на самом верху.
Я открыла свой старенький "leatherman" с крохотными плоскогубцами (одна из первых
моделей, сейчас таких уже не делают), аккуратно отцепила от сережек крючки, и вскоре у меня
на ладони лежало нечто потрясающее. Это были серьги в виде колец на серебряных крючках,
которые по цвету практически сливались с платиной. Одна серьга была с брильянтом
побольше, другая с брильянтом поменьше. Так, по-моему, никто еще не делал. Увидят -
украдут идею, подумала я. Но что с этим поделать...
Надев серьги, я посмотрела на себя в зеркальце. Выглядело супер. Было ясно с первого
взгляда: в моем ухе не серьги, а именно кольца, подвешенные вместо сережек. Кроме того,
было видно, что кольца дорогие - бриллианты восхитительно играли в пыльном луче света,
освещавшем мое жилище. Самый шик - дорогая вещь в оправе из демонстративного
презрения к дороговизне, соединение идеалов финансовой буржуазии и ценностей шестьдесят
восьмого года в одном эстетически целостном объекте, который обещает, что хозяйка даст не
только Абрамовичу, но и Че Геваре, и даже туманно намекает, что Абрамовичу она собирается
дать только временно, пока не подтянется Че Гевара (Че Гевара тут, естественно, ни при чем, и
давать ему никто не собирается - просто девушка предполагает, что на такую блесну
Абрамович лучше клюнет). Словом, то, что доктор прописал.
Впрочем, видала я этого доктора в гробу. Я таких докторов за две тысячи лет
насмотрелась - все они что-то прописывают, а человеческая душа раз за разом верит в один и
тот же обман, несется на скалы мира и расшибается о них насмерть. И снова несется, несется -
как в первый раз. Живешь на берегу этого моря, слушаешь шум его волн и думаешь - счастье,
что каждая волна знает только о себе и не ведает прошлого.
*
Мне, конечно, дарят такие кольца и брошки не за совершенство моей души, которое
современные люди постичь не в силах. Они ценят исключительно мою физическую красоту -
мучительную, двусмысленную и сокрушительную. Я хорошо знаю ее силу - изучила за много
сотен лет. Но после встречи с Александром я отчего-то потеряла обычную уверенность в себе.
Не помню, чтобы время когда-нибудь тянулось так медленно - два дня, которые я дожидалась
его звонка, показались мне вечностью. Минуты улитками переползали из будущего в прошлое,
я сидела у зеркала, вглядывалась в свое отражение и размышляла о красоте.
Часто мужчина думает: вот ходит по весеннему городу девушка-цветок, улыбается во все
стороны и сама не осознает, до чего же она хороша. Такая мысль естественным образом
превращается в намерение приобрести эту не осознающую себя красоту значительно ниже ее
рыночной стоимости.
Ничего не бывает наивней. Мужчина, значит, осознает, а сама девушка-цветок - нет? Это
как если бы колхозник из Николаева, продавший корову и приехавший в Москву покупать
старые "Жигули", проходил мимо салона "Порше", увидел в окне молоденького продавца и
подумал: "Он ведь такой зеленый... Вдруг поверит, что этот оранжевый "Бок-стер" дешевле
"Жигулей", раз у него всего две двери? Можно попробовать поговорить, пока он один в зале..."
Такой мужчина, конечно, очень смешон, и шансов у него никаких. Но не все так мрачно.
Для колхозника из Николаева есть плохая новость и хорошая новость:
1) плохая новость такая - ему ничего не купить ниже рыно