С точки зрения Шпенглера, в
основе любой культуры лежит некий таинственный принцип, проявляющийся во
множестве не связанных между собой феноменов. Например, есть глубокое
внутреннее родство между круглой формой монеты и стеной, окружавшей античный
город, и так далее. Я думаю, займись Шпенглер современной Россией, его в первую
очередь заинтересовал бы тот же вопрос, что и тебя - о местной элите.
Она действительно уникальна. Тебя дезориентировали: еще ни у кого не стало
больше денег от того, что они "покрутились" вокруг этой публики. Денег от такой
процедуры может стать только меньше, иначе элита не была бы элитой. В древние
времена в Поднебесной любой чиновник стремился принести пользу на всеобщем
пути вещей. А тут каждый ставит на этом пути свой шлагбаум, который поднимает
только за деньги. И суть здешнего общественного договора заключена именно в таком
подъеме шлагбаумов друг перед другом.
Элита здесь делится на две ветви, которые называют "хуй сосаети" (искаженное "high
society") и "аппарат" (искаженное "upper rat") . "Хуй сосаети" - это бизнес-коммьюнити,
пресмыкающееся перед властью, способной закрыть любой бизнес в любой момент, поскольку
бизнес здесь неотделим от воровства. А "аппарат" - это власть, которая кормится откатом,
получаемым с бизнеса. Выходит, что первые дают воровать вторым за то, что вторые дают
воровать первым. Только подумай о людях, сумевших построиться в это завораживающее каре
среди чистого поля. При этом четкой границы между двумя ветвями власти нет - одна плавно
перетекает в другую, образуя огромную жирную крысу, поглощенную жадным
самообслуживанием. Неужели ты захочешь крутиться вокруг этого чавкающего уробороса? Так
называется алхимический символ - кусающая себя за хвост змея, - но в нашем случае здесь
проглядывают скорее урологические коннотации.
Реформы, про которые ты слышала, вовсе не что-то новое. Они идут здесь
постоянно, сколько я себя помню. Их суть сводится к тому, чтобы из всех
возможных вариантов будущего с большим опозданием выбрать самый пошлый.
Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниет с головы, затем
реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все,
что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового
пять лет назад, уже сожрано. Здешний " upper rat " мог бы рисовать на своих
знаменах не медведя, а эту рыбью голову. Хотя медведь - тоже остроумный выбор:
это международный символ экономической стагнации, к тому же есть выражение
"брать на лапу". У эскимосов насчитывают тридцать слов для описания разных
видов снега, а в современном русском - примерно столько же идиом для обозначения
дачи взятки должностному лицу.
Но русские все равно любят свою страну, а их писатели и поэты традиционно
сравнивают этот порядок с гирей на ноге волшебного исполина - иначе, мол,
помчался бы слишком быстро... Ох, не знаю. Уже давно не видно никакого исполина,
а только нефтяная труба и висящая на ней крыса, делающая себе мистический
автокефальный уроборос. Иногда мне кажется, что единственная цель русского
существования - тащить ее по заснеженной пустыне, пытаясь найти в этом
геополитический смысл и вдохновить им малые народы.
Если разобрать еще два связанных между собой аспекта местной культуры -
строго табуированную лексику, на которой происходит повседневное общение
м
основе любой культуры лежит некий таинственный принцип, проявляющийся во
множестве не связанных между собой феноменов. Например, есть глубокое
внутреннее родство между круглой формой монеты и стеной, окружавшей античный
город, и так далее. Я думаю, займись Шпенглер современной Россией, его в первую
очередь заинтересовал бы тот же вопрос, что и тебя - о местной элите.
Она действительно уникальна. Тебя дезориентировали: еще ни у кого не стало
больше денег от того, что они "покрутились" вокруг этой публики. Денег от такой
процедуры может стать только меньше, иначе элита не была бы элитой. В древние
времена в Поднебесной любой чиновник стремился принести пользу на всеобщем
пути вещей. А тут каждый ставит на этом пути свой шлагбаум, который поднимает
только за деньги. И суть здешнего общественного договора заключена именно в таком
подъеме шлагбаумов друг перед другом.
Элита здесь делится на две ветви, которые называют "хуй сосаети" (искаженное "high
society") и "аппарат" (искаженное "upper rat") . "Хуй сосаети" - это бизнес-коммьюнити,
пресмыкающееся перед властью, способной закрыть любой бизнес в любой момент, поскольку
бизнес здесь неотделим от воровства. А "аппарат" - это власть, которая кормится откатом,
получаемым с бизнеса. Выходит, что первые дают воровать вторым за то, что вторые дают
воровать первым. Только подумай о людях, сумевших построиться в это завораживающее каре
среди чистого поля. При этом четкой границы между двумя ветвями власти нет - одна плавно
перетекает в другую, образуя огромную жирную крысу, поглощенную жадным
самообслуживанием. Неужели ты захочешь крутиться вокруг этого чавкающего уробороса? Так
называется алхимический символ - кусающая себя за хвост змея, - но в нашем случае здесь
проглядывают скорее урологические коннотации.
Реформы, про которые ты слышала, вовсе не что-то новое. Они идут здесь
постоянно, сколько я себя помню. Их суть сводится к тому, чтобы из всех
возможных вариантов будущего с большим опозданием выбрать самый пошлый.
Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниет с головы, затем
реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все,
что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового
пять лет назад, уже сожрано. Здешний " upper rat " мог бы рисовать на своих
знаменах не медведя, а эту рыбью голову. Хотя медведь - тоже остроумный выбор:
это международный символ экономической стагнации, к тому же есть выражение
"брать на лапу". У эскимосов насчитывают тридцать слов для описания разных
видов снега, а в современном русском - примерно столько же идиом для обозначения
дачи взятки должностному лицу.
Но русские все равно любят свою страну, а их писатели и поэты традиционно
сравнивают этот порядок с гирей на ноге волшебного исполина - иначе, мол,
помчался бы слишком быстро... Ох, не знаю. Уже давно не видно никакого исполина,
а только нефтяная труба и висящая на ней крыса, делающая себе мистический
автокефальный уроборос. Иногда мне кажется, что единственная цель русского
существования - тащить ее по заснеженной пустыне, пытаясь найти в этом
геополитический смысл и вдохновить им малые народы.
Если разобрать еще два связанных между собой аспекта местной культуры -
строго табуированную лексику, на которой происходит повседневное общение
м