авил в себе желание подойти к печке, прижаться спиной к
ее нагретым кирпичам, вбирая живительное тепло измученным телом. Он
смотрел и искренне завидовал беззаботному сну солдата: в такие сны
приходят загорелые девки, их можно любить открыто, как любят только в
сытых снах, да еще гденибудь в далекой деревне без сельсовета...
Из боковой комна-ibi вышел коренастый лейтенант в небрежно накинутой на
плечи шипели. Глубокие залысины придавали его совсем юному лицу выражение
взрослой озабоченности, отчего лейтенант был похож на играющего в шахматы
малолетнего вундеркинда.
Дежурный остановился перед кандальниками, начал покачиваться с пятки на
носок.
- Душевно с вами побеседовали, Опенкин, - произнес он насмешливо, но
без улыбки. - Свои или...
- Ваши, гражданин начальник. Почерк не узнаете?
- Значит, заработал!
И уж забыв о побитом воре, уставился на второго заключенного, слишком
спокойного, чтобы лейтенант мог в это поверить.
- У вас, Упоров, было время подумать о своей судьбе. Советую не
примыкать ни к каким группировкам, особенно к тем, к которой принадлежит
этот тип...
Телефон за дверью прервал это нудное наставление.
Короткий сигнал перешел в дребезжащий металлический хохот.
- Снимите кандалы, - лейтенант говорил уже с порога боковой комнаты. -
Обоих-в карантинный барак.
Он пробыл в комнате не более минуты и снова появился на пороге, но без
шинели.
- Старшина Мякшин! В шестом бараке-труп.
Убийцу-в карцер!
- Взвод! - рявкнул пожилой старшина, застегивая широкий офицерский
ремень. - В ружье!
Солдаты загрохотали сапогами и, разобрав оружие, выбежали на улицу.
Носатый конвоир терпеливо дождался их ухода и, подавив зевок,
скомандовал зэкам:
- Руки-за спину!
Снял кандалы, положил их в рюкзак и кивнул в сторону двери с короткой
табличкой: "Стой! Предъяви пропуск!"
...Рассвет уже подбил соболиную шубу ночи голубым песцом молодого утра.
Стало проглядней, и фигуры часовых на вышках обозначились застывшими
куклами. Звездный свет пошел на убыль, растворяясь в робком рождении дня,
звезды посерели какой-то чахоточной серостью, смотреть на небо стало
неинтересно.
Вадим вспомнил свое последнее утро во Владивостоке с такими же серыми
звездами на небе. Он возвращался на корабль по утренним улицам вместе со
старым официантом ресторана "Золотой Рог", и тот устало кивал на
копошившихся в подворотнях дворников:
- Вдивляюсь! Нет, это меня просто поражает!
Раньше каждый дворник мечтал найти золотой червонец, который потерял
пьяный купец. Интересно, что ищет советский дворник?
Ему объяснили в кабинете следователя - и про дворников и про многое
другое, о чем он шутливо спрашивал у своих клиентов.
Взволнованный старик попросил воды, ему дали в лоб, и задавать вопросы
стало некому...
"Дед мог обслужить в долг, - думал заключенный, шагая по мерзлой
дорожке. - Если бы такой нашелся среди чекистов и дал тебе в долг немного
свободы...
Недельку! Нет, маловато. Хотя бы месяц, и можно досиживать. Дурак! Ты
еще сидеть не начал!"
От внутренних переживаний он даже не почувствовал, как его обыскали у
входа в карантинный барак.
Двери барака открылись после двух длинных звонков и удара по рельсу. На
пороге возник высокий простуженный старшина, кашлянув в кулак, спросил с
раздражением в хриплом голосе:
- Кого еще тут черти принесли?
- Двух прими, Кокошкин. По спецнаряду прикатили.
- Масти какой?
- Один из воров, Каштанка эт
ее нагретым кирпичам, вбирая живительное тепло измученным телом. Он
смотрел и искренне завидовал беззаботному сну солдата: в такие сны
приходят загорелые девки, их можно любить открыто, как любят только в
сытых снах, да еще гденибудь в далекой деревне без сельсовета...
Из боковой комна-ibi вышел коренастый лейтенант в небрежно накинутой на
плечи шипели. Глубокие залысины придавали его совсем юному лицу выражение
взрослой озабоченности, отчего лейтенант был похож на играющего в шахматы
малолетнего вундеркинда.
Дежурный остановился перед кандальниками, начал покачиваться с пятки на
носок.
- Душевно с вами побеседовали, Опенкин, - произнес он насмешливо, но
без улыбки. - Свои или...
- Ваши, гражданин начальник. Почерк не узнаете?
- Значит, заработал!
И уж забыв о побитом воре, уставился на второго заключенного, слишком
спокойного, чтобы лейтенант мог в это поверить.
- У вас, Упоров, было время подумать о своей судьбе. Советую не
примыкать ни к каким группировкам, особенно к тем, к которой принадлежит
этот тип...
Телефон за дверью прервал это нудное наставление.
Короткий сигнал перешел в дребезжащий металлический хохот.
- Снимите кандалы, - лейтенант говорил уже с порога боковой комнаты. -
Обоих-в карантинный барак.
Он пробыл в комнате не более минуты и снова появился на пороге, но без
шинели.
- Старшина Мякшин! В шестом бараке-труп.
Убийцу-в карцер!
- Взвод! - рявкнул пожилой старшина, застегивая широкий офицерский
ремень. - В ружье!
Солдаты загрохотали сапогами и, разобрав оружие, выбежали на улицу.
Носатый конвоир терпеливо дождался их ухода и, подавив зевок,
скомандовал зэкам:
- Руки-за спину!
Снял кандалы, положил их в рюкзак и кивнул в сторону двери с короткой
табличкой: "Стой! Предъяви пропуск!"
...Рассвет уже подбил соболиную шубу ночи голубым песцом молодого утра.
Стало проглядней, и фигуры часовых на вышках обозначились застывшими
куклами. Звездный свет пошел на убыль, растворяясь в робком рождении дня,
звезды посерели какой-то чахоточной серостью, смотреть на небо стало
неинтересно.
Вадим вспомнил свое последнее утро во Владивостоке с такими же серыми
звездами на небе. Он возвращался на корабль по утренним улицам вместе со
старым официантом ресторана "Золотой Рог", и тот устало кивал на
копошившихся в подворотнях дворников:
- Вдивляюсь! Нет, это меня просто поражает!
Раньше каждый дворник мечтал найти золотой червонец, который потерял
пьяный купец. Интересно, что ищет советский дворник?
Ему объяснили в кабинете следователя - и про дворников и про многое
другое, о чем он шутливо спрашивал у своих клиентов.
Взволнованный старик попросил воды, ему дали в лоб, и задавать вопросы
стало некому...
"Дед мог обслужить в долг, - думал заключенный, шагая по мерзлой
дорожке. - Если бы такой нашелся среди чекистов и дал тебе в долг немного
свободы...
Недельку! Нет, маловато. Хотя бы месяц, и можно досиживать. Дурак! Ты
еще сидеть не начал!"
От внутренних переживаний он даже не почувствовал, как его обыскали у
входа в карантинный барак.
Двери барака открылись после двух длинных звонков и удара по рельсу. На
пороге возник высокий простуженный старшина, кашлянув в кулак, спросил с
раздражением в хриплом голосе:
- Кого еще тут черти принесли?
- Двух прими, Кокошкин. По спецнаряду прикатили.
- Масти какой?
- Один из воров, Каштанка эт