о. Другой-политический из замка.
- Ш.монали?
- Да. Оттуда чо привезешь?
- Есть ловкачи... Из замка? - бубнит Кокошкин. - По запарке небось
залетел. Оттуда добры-то не возвращаются.
- Залетел, как положено, гражданин начальник, - не утерпел задетый
небрежным тоном старшины Каштанка.
- А ты вообще глохни! Не то под раздачу попадешь!
"Не стоило с ним заводиться", - подумал Упоров, наблюдая за тем, как
старшина поднимает задвижку и смотрит в камеру. После этого повернул в
замке ключ, отбросил со звоном засов.
- Входите, членоплеты!
Они вошли и остановились в шаге от порога. За спиной лязгнул засов.
...Камера встретила новичков выразительной, настороженной тишиной. Но
тишина была нетерпеливой, а потому скоро кончилась, и Каштапка, чуть
ерничая, проговорил:
- Приветствую уважаемых каторжан!
Ему не ответили. Тогда он повернулся к Упорову и сказал:
- Нс обижайтесь: народ устал на трудовой вахте!
Вадим пожал плечами, продолжая осматриваться.
Камера была опоясана двухъярусными нарами, сколоченными из толстого
листвяка. Посредине стол, привинченный к заплеванному полу массивными
болтами.
Справа от двери параша, на ней старый узбек, сохранявший вид почтенного
аксакала.
Пахло человеческим потом, прелой кожей, еще чемто-всегда тюремным,
наверное, потным страхом.
Вадим остановил взгляд на задумчивом узбеке, и тот сразу начал
тужиться, имитируя запор.
Каштанка неожиданно психанул:
- Да что это за кодляк, в котором нет места приличным людям?! Или вам
глаза не служат?!
В левом углу на верхних нарах, где двое играли в карты, закрутили
головами. Не принимавший участия в игре громадный зэк с наколотой на щеке
бабочкой потребовал с угрозой:
- Кажи масть, гости!
Тут же с нижних нар соскочил шустрый, похожий на зачумившуюся обезьянку
кавказец и, пощупав телогрейку Упорова, предложил:
- Слышь, мужик, играем гнидник?
- Оставь меня в покое, - попросил шустряка Упоров.
- Ну, чо ты менжуешься, легавый буду! В нем уже двадцать сидельцев
умерло. Ставлю рубаху с одной заплатой.
- Ты будешь двадцать первым, - уже сурово предупредил кавказца Вадим,
чувствуя-тот подскочил не случайно.
- Я вас спросил за масть, гости! Почему молчим?
Тот, с бабочкой на щеке, уже спустил с нар ноги в сапогах ручной работы.
- За мою масть, хозяин, можешь спытать у Заики.
И придержи язык, пока он у тебя во рту, а ;;е в моем кармане!
Один из играющих захлопнул в ладонь три карты, сощурившись, поглядел
вниз.
- Ба-ба-батеньки, никак Каштанка?! Говорили, тебя в замок устроили,
поближе к врагам народа.
- Рылом не вышел для замка. Вчера мы слиняли с той командировки. Этот
каторжанин... - Федор Опсикин положил руку на плечо Упорова, - почти два
года пролежал в сейфе.
- Надо же! - Заика сделал удивленные глаза. - Из воров?
Федор вздохнул, развел руками, избегая глядеть на своего сокандальника
и одновременно изображая разбитой рожей высшую степень огорчения:
- Увы, мастью нс вышел: он-политический.
- Может быть, сын Зиновьева или этого, как его, ну...
- Можешь не продолжать! Каштанку с сукой в одни кандалы не закуют! Где
наше место?
- О чем ты спрашиваешь, Федя?! - огорчился тот, кто только что пытал их
за масть. - На верхних нарах.
Они легли рядом, расстелив на неструганые доски телогрейки. Заика
сбросил карты и вытащил из-под телогрейки кусок хлеба:
- На, Федя, подкрепись с дороги.
Опенкин подмигнул Вадиму зап
- Ш.монали?
- Да. Оттуда чо привезешь?
- Есть ловкачи... Из замка? - бубнит Кокошкин. - По запарке небось
залетел. Оттуда добры-то не возвращаются.
- Залетел, как положено, гражданин начальник, - не утерпел задетый
небрежным тоном старшины Каштанка.
- А ты вообще глохни! Не то под раздачу попадешь!
"Не стоило с ним заводиться", - подумал Упоров, наблюдая за тем, как
старшина поднимает задвижку и смотрит в камеру. После этого повернул в
замке ключ, отбросил со звоном засов.
- Входите, членоплеты!
Они вошли и остановились в шаге от порога. За спиной лязгнул засов.
...Камера встретила новичков выразительной, настороженной тишиной. Но
тишина была нетерпеливой, а потому скоро кончилась, и Каштапка, чуть
ерничая, проговорил:
- Приветствую уважаемых каторжан!
Ему не ответили. Тогда он повернулся к Упорову и сказал:
- Нс обижайтесь: народ устал на трудовой вахте!
Вадим пожал плечами, продолжая осматриваться.
Камера была опоясана двухъярусными нарами, сколоченными из толстого
листвяка. Посредине стол, привинченный к заплеванному полу массивными
болтами.
Справа от двери параша, на ней старый узбек, сохранявший вид почтенного
аксакала.
Пахло человеческим потом, прелой кожей, еще чемто-всегда тюремным,
наверное, потным страхом.
Вадим остановил взгляд на задумчивом узбеке, и тот сразу начал
тужиться, имитируя запор.
Каштанка неожиданно психанул:
- Да что это за кодляк, в котором нет места приличным людям?! Или вам
глаза не служат?!
В левом углу на верхних нарах, где двое играли в карты, закрутили
головами. Не принимавший участия в игре громадный зэк с наколотой на щеке
бабочкой потребовал с угрозой:
- Кажи масть, гости!
Тут же с нижних нар соскочил шустрый, похожий на зачумившуюся обезьянку
кавказец и, пощупав телогрейку Упорова, предложил:
- Слышь, мужик, играем гнидник?
- Оставь меня в покое, - попросил шустряка Упоров.
- Ну, чо ты менжуешься, легавый буду! В нем уже двадцать сидельцев
умерло. Ставлю рубаху с одной заплатой.
- Ты будешь двадцать первым, - уже сурово предупредил кавказца Вадим,
чувствуя-тот подскочил не случайно.
- Я вас спросил за масть, гости! Почему молчим?
Тот, с бабочкой на щеке, уже спустил с нар ноги в сапогах ручной работы.
- За мою масть, хозяин, можешь спытать у Заики.
И придержи язык, пока он у тебя во рту, а ;;е в моем кармане!
Один из играющих захлопнул в ладонь три карты, сощурившись, поглядел
вниз.
- Ба-ба-батеньки, никак Каштанка?! Говорили, тебя в замок устроили,
поближе к врагам народа.
- Рылом не вышел для замка. Вчера мы слиняли с той командировки. Этот
каторжанин... - Федор Опсикин положил руку на плечо Упорова, - почти два
года пролежал в сейфе.
- Надо же! - Заика сделал удивленные глаза. - Из воров?
Федор вздохнул, развел руками, избегая глядеть на своего сокандальника
и одновременно изображая разбитой рожей высшую степень огорчения:
- Увы, мастью нс вышел: он-политический.
- Может быть, сын Зиновьева или этого, как его, ну...
- Можешь не продолжать! Каштанку с сукой в одни кандалы не закуют! Где
наше место?
- О чем ты спрашиваешь, Федя?! - огорчился тот, кто только что пытал их
за масть. - На верхних нарах.
Они легли рядом, расстелив на неструганые доски телогрейки. Заика
сбросил карты и вытащил из-под телогрейки кусок хлеба:
- На, Федя, подкрепись с дороги.
Опенкин подмигнул Вадиму зап