ой, на которой могло произойти сближение с нужным для
революции человеком.
Говоря о позорных действиях армии, Фидель не ставил всю ее на одну
доску. Он возложил основную ответственность на Батисту, его генералов,
высших офицеров, которые заставили солдат, сержантов и офицеров участвовать
в пытках и расправах над безоружными людьми. Ложь, клевета, сознательное
натравливание кубинцев в военной форме на кубинцев в гражданской одежде -
вот что создало благоприятную основу для совершения частью военных
неописуемых зверств по отношению к пленным. Фидель не обвинял огульно всю
армию, все вооруженные силы. Он тщательно отобрал и назвал имена честных
офицеров, которые не дали опозорить свои мундиры и благодаря усилиям которых
многие монкадисты остались в живых.
Вообще следует отметить, что Фидель с самого начала своей революционной
деятельности и до победы революции вел в отношении армии четко выработанную
им последовательную политику, рассчитанную на использование в интересах
революционного процесса тех здоровых патриотических сил, которые в ней
имелись. Он ни разу не противопоставил всю армию революции, ни разу не
призвал своих сторонников к тотальной войне против вооруженных сил.
Квинтэссенцией речи Фиделя было его изложение социальных целей
Движения, тех идеалов, за которые пошли "на штурм неба", как парижские
коммунары, бойцы Монкады. Он сказал, что основной предпосылкой, на которой
основывалась вера монкадистов в успех, были причины социальные, безграничная
вера в народ. Далее он сказал: "Когда мы говорим "народ", мы имеем в виду не
зажиточные и консервативные слои нации, которым по нраву любой угнетающий
режим, любая диктатура, любой вид деспотизма и которые готовы бить поклоны
перед очередным хозяином, пока не разобьют себе лоб. Под народом мы
понимаем, когда говорим о борьбе, огромную угнетенную массу, которой все
обещают и которую все обманывают и предают, но которая жаждет иметь лучшую,
более справедливую и более достойную родину. Мы имеем в виду тех, кто веками
рвется к справедливости, ибо поколение за поколением страдает от
несправедливости и издевательств. Мы имеем в виду тех, кто хочет мудрых и
больших преобразований во всех областях и готов отдать за это все до
последней капли крови, когда верит во что-то или в кого-то, особенно если
достаточно уверен в самом себе. Но чтобы люди искренне и от всей души
уверовали в какую-то идею, надо делать то, что никто не делает: говорить
людям с предельной ясностью и безбоязненно все. Демагоги и профессиональные
политики хотят сотворить чудо, сохраняя во всем и со всеми хорошие
отношения, при этом неизбежно обманывая всех и во всем. Революционеры же
должны смело провозглашать свои идеи, определять свои принципы и выражать
свои намерения так, чтобы никто не обманывался в них - ни друзья, ни враги.
Когда речь идет о борьбе, мы называем народом те 600 тысяч кубинцев,
которые не имеют работы и хотят честно зарабатывать на хлеб, а не быть
вынужденными эмигрировать из страны в поисках средств к существованию; 500
тысяч сельскохозяйственных рабочих, живущих в жалких хижинах и работающих
всего четыре месяца в году, а в остальное время голодающих, разделяющих
нищету со своими детьми, не имеющих ни клочка земли для посевов, людей, чье
существование должно было бы вызвать сост
революции человеком.
Говоря о позорных действиях армии, Фидель не ставил всю ее на одну
доску. Он возложил основную ответственность на Батисту, его генералов,
высших офицеров, которые заставили солдат, сержантов и офицеров участвовать
в пытках и расправах над безоружными людьми. Ложь, клевета, сознательное
натравливание кубинцев в военной форме на кубинцев в гражданской одежде -
вот что создало благоприятную основу для совершения частью военных
неописуемых зверств по отношению к пленным. Фидель не обвинял огульно всю
армию, все вооруженные силы. Он тщательно отобрал и назвал имена честных
офицеров, которые не дали опозорить свои мундиры и благодаря усилиям которых
многие монкадисты остались в живых.
Вообще следует отметить, что Фидель с самого начала своей революционной
деятельности и до победы революции вел в отношении армии четко выработанную
им последовательную политику, рассчитанную на использование в интересах
революционного процесса тех здоровых патриотических сил, которые в ней
имелись. Он ни разу не противопоставил всю армию революции, ни разу не
призвал своих сторонников к тотальной войне против вооруженных сил.
Квинтэссенцией речи Фиделя было его изложение социальных целей
Движения, тех идеалов, за которые пошли "на штурм неба", как парижские
коммунары, бойцы Монкады. Он сказал, что основной предпосылкой, на которой
основывалась вера монкадистов в успех, были причины социальные, безграничная
вера в народ. Далее он сказал: "Когда мы говорим "народ", мы имеем в виду не
зажиточные и консервативные слои нации, которым по нраву любой угнетающий
режим, любая диктатура, любой вид деспотизма и которые готовы бить поклоны
перед очередным хозяином, пока не разобьют себе лоб. Под народом мы
понимаем, когда говорим о борьбе, огромную угнетенную массу, которой все
обещают и которую все обманывают и предают, но которая жаждет иметь лучшую,
более справедливую и более достойную родину. Мы имеем в виду тех, кто веками
рвется к справедливости, ибо поколение за поколением страдает от
несправедливости и издевательств. Мы имеем в виду тех, кто хочет мудрых и
больших преобразований во всех областях и готов отдать за это все до
последней капли крови, когда верит во что-то или в кого-то, особенно если
достаточно уверен в самом себе. Но чтобы люди искренне и от всей души
уверовали в какую-то идею, надо делать то, что никто не делает: говорить
людям с предельной ясностью и безбоязненно все. Демагоги и профессиональные
политики хотят сотворить чудо, сохраняя во всем и со всеми хорошие
отношения, при этом неизбежно обманывая всех и во всем. Революционеры же
должны смело провозглашать свои идеи, определять свои принципы и выражать
свои намерения так, чтобы никто не обманывался в них - ни друзья, ни враги.
Когда речь идет о борьбе, мы называем народом те 600 тысяч кубинцев,
которые не имеют работы и хотят честно зарабатывать на хлеб, а не быть
вынужденными эмигрировать из страны в поисках средств к существованию; 500
тысяч сельскохозяйственных рабочих, живущих в жалких хижинах и работающих
всего четыре месяца в году, а в остальное время голодающих, разделяющих
нищету со своими детьми, не имеющих ни клочка земли для посевов, людей, чье
существование должно было бы вызвать сост