Скажу теперь,
О горестях, о коих вам досель
Не сказывал никто. Семь, восемь. Чую,
И ста скребков не хватит, -- и вслепую
Проткнув перстами сливки и клубнику,
Опять наткнусь на куст щетины дикой.
Меня смущает однорукий хват
В рекламе, что съезжает без преград
В единый мах от уха до ключицы
910 И гладит кожу любящей десницей.
А я из класса пуганых двуруких,
И как эфеб, что в танцевальном трюке
Рукой надежной крепко держит деву,
Я правую придерживаю левой.
Теперь скажу... Гораздо лучше мыла
То ощущенье ледяного пыла,
Которым жив поэт. Как слов стеченье,
Внезапный образ, холод вдохновенья
По коже трепетом тройным скользнет --
920 Так дыбом волоски. Ты помнишь тот
Мультфильм, где усу не давал упасть
Наш Крем, покуда косарь резал всласть?
Теперь скажу о зле, как посейчас
Не говорил никто. Мне мерзки: джаз,
Весь в белом псих, что черного казнит
Быка в багровых брызгах, пошлый вид
Искусств абстрактных, лживый примитив,
В универмагах музыка в разлив,
Фрейд, Маркс, их бред, идейный пень с кастетом,
930 Убогий ум и дутые поэты.
Пока, скрипя, страной моей щеки
Тащится лезвие, грузовики
Ревут на автостраде, и машины
Ползут по склонам скул, и лайнер чинно
Заходит в гавань; в солнечных очках
Турист бредет по Бейруту, -- в полях
Старинной Земблы между ртом и носом
Идут стерней рабы и сено косят.
Жизнь человека -- комментарий к темной
940 Поэме без конца. Пойдет. Запомни.
Брожу по дому. Рифму ль отыщу,
Штаны ли натяну. С собой тащу
Рожок для обуви. Иль ложку?.. Съем
Яйцо. Ты отвезешь меня затем
В библиотеку. А в часу седьмом
Обедаем. И вечно за плечом
Маячит муза, оборотень странный, --
В машине, в кресле, в нише ресторанной.
И всякий миг, любовь моя, ты снова
950 Со мной, -- превыше слога, ниже слова,
Ты ритм творишь. Как в прежние века
Шум платья слышен был издалека,
Так мысль твою привык я различать
Заранее. Ты -- юность. И опять
В твоих устах прозрачны и легки
Тебе мной посвященные стихи.
"Залив в тумане" -- первый сборник мой
(Свободный стих), за ним -- "Ночной прибой"
И "Кубок Гебы". Влажный карнавал
960 Здесь завершился -- после издавал
Я лишь "Стихи". (Но эта штука манит
В себя луну. Ну, Вилли! "Бледный пламень"!)
Проходит день под мягкий говорок
Гармонии. Мозг высох. Летунок
Каурый и глагол, что я приметил,
Но в стих не взял, подсохли на цементе.
Да, тем и люб мне Эхо робкий сын,
Consonne d'appui{1}, что чувствую за ним
Продуманную в тонкостях, обильно
970 Рифмованную жизнь.
И мне посильно
Постигнуть бытие (не все, но часть
Мельчайшую, мою) лишь через связь
С моим искусством, с таинством сближений
С восторгом прихотливых сопряжений;
Подозреваю, мир светил, -- как мой
Весь сочинен ямбической строкой.
Я верую разумно: смерти нам
Не следует бояться, -- где-то там
Она нас ждет, как верую, что снова
980 Я встану завтра в шесть, двадцать второго
Июля, в пятьдесят девятый год,
И верю, день нетягостно пройдет.
Что ж, заведу будильник, и зевну,
И Шейдовы стихи в их ряд верну.
Но спать ложиться рано. Светит солнце
У Саттона в последних два оконца
О горестях, о коих вам досель
Не сказывал никто. Семь, восемь. Чую,
И ста скребков не хватит, -- и вслепую
Проткнув перстами сливки и клубнику,
Опять наткнусь на куст щетины дикой.
Меня смущает однорукий хват
В рекламе, что съезжает без преград
В единый мах от уха до ключицы
910 И гладит кожу любящей десницей.
А я из класса пуганых двуруких,
И как эфеб, что в танцевальном трюке
Рукой надежной крепко держит деву,
Я правую придерживаю левой.
Теперь скажу... Гораздо лучше мыла
То ощущенье ледяного пыла,
Которым жив поэт. Как слов стеченье,
Внезапный образ, холод вдохновенья
По коже трепетом тройным скользнет --
920 Так дыбом волоски. Ты помнишь тот
Мультфильм, где усу не давал упасть
Наш Крем, покуда косарь резал всласть?
Теперь скажу о зле, как посейчас
Не говорил никто. Мне мерзки: джаз,
Весь в белом псих, что черного казнит
Быка в багровых брызгах, пошлый вид
Искусств абстрактных, лживый примитив,
В универмагах музыка в разлив,
Фрейд, Маркс, их бред, идейный пень с кастетом,
930 Убогий ум и дутые поэты.
Пока, скрипя, страной моей щеки
Тащится лезвие, грузовики
Ревут на автостраде, и машины
Ползут по склонам скул, и лайнер чинно
Заходит в гавань; в солнечных очках
Турист бредет по Бейруту, -- в полях
Старинной Земблы между ртом и носом
Идут стерней рабы и сено косят.
Жизнь человека -- комментарий к темной
940 Поэме без конца. Пойдет. Запомни.
Брожу по дому. Рифму ль отыщу,
Штаны ли натяну. С собой тащу
Рожок для обуви. Иль ложку?.. Съем
Яйцо. Ты отвезешь меня затем
В библиотеку. А в часу седьмом
Обедаем. И вечно за плечом
Маячит муза, оборотень странный, --
В машине, в кресле, в нише ресторанной.
И всякий миг, любовь моя, ты снова
950 Со мной, -- превыше слога, ниже слова,
Ты ритм творишь. Как в прежние века
Шум платья слышен был издалека,
Так мысль твою привык я различать
Заранее. Ты -- юность. И опять
В твоих устах прозрачны и легки
Тебе мной посвященные стихи.
"Залив в тумане" -- первый сборник мой
(Свободный стих), за ним -- "Ночной прибой"
И "Кубок Гебы". Влажный карнавал
960 Здесь завершился -- после издавал
Я лишь "Стихи". (Но эта штука манит
В себя луну. Ну, Вилли! "Бледный пламень"!)
Проходит день под мягкий говорок
Гармонии. Мозг высох. Летунок
Каурый и глагол, что я приметил,
Но в стих не взял, подсохли на цементе.
Да, тем и люб мне Эхо робкий сын,
Consonne d'appui{1}, что чувствую за ним
Продуманную в тонкостях, обильно
970 Рифмованную жизнь.
И мне посильно
Постигнуть бытие (не все, но часть
Мельчайшую, мою) лишь через связь
С моим искусством, с таинством сближений
С восторгом прихотливых сопряжений;
Подозреваю, мир светил, -- как мой
Весь сочинен ямбической строкой.
Я верую разумно: смерти нам
Не следует бояться, -- где-то там
Она нас ждет, как верую, что снова
980 Я встану завтра в шесть, двадцать второго
Июля, в пятьдесят девятый год,
И верю, день нетягостно пройдет.
Что ж, заведу будильник, и зевну,
И Шейдовы стихи в их ряд верну.
Но спать ложиться рано. Светит солнце
У Саттона в последних два оконца