меня, Прасковья;
нарочно, что ли, ты? Говори, едешь аль нет?
- Я вас очень, очень благодарю, бабушка, - с чувством начала Полина, -
за убежище, которое вы мне предлагаете. Отчасти вы мое положение угадали. Я
вам так признательна, что, поверьте, к вам приду, может быть, даже и скоро;
а теперь есть причины... важные... и решиться я сейчас, сию минуту, не
могу. Если бы вы остались хоть недели две...
- Значит, не хочешь?
- Значит, не могу. К тому же во всяком случае я не могу брата и сестру
оставить, а так как... так как... так как действительно может случиться,
что они останутся, как брошенные, то... если возьмете меня с малютками,
бабушка, то, конечно, к вам поеду и, поверьте, заслужу вам это! - прибавила
она с жаром, - а без детей не могу, бабушка.
- Ну, не хнычь! (Полина и не думала хныкать, да она и никогда не
плакала), - и для цыплят найдется место; велик курятник. К тому же им в
школу пора. Ну так не едешь теперь? Ну, Прасковья, смотри! Сделала бы я
тебе добра, а ведь я знаю, почему ты не едешь. Все я знаю, Прасковья! Не
доведет тебя этот французишка до добра.
Полина вспыхнула. Я так и вздрогнул. (Все знают! Один я, стало быть,
ничего не знаю!)
- Ну, ну, не хмурься. Не стану размазывать. Только смотри, чтоб не
было худа, понимаешь? Ты девка умная; жаль мне тебя будет. Ну, довольно, не
глядела бы я на вас на всех! Ступай! прощай!
- Я, бабушка, еще провожу вас, - сказала Полина.
- Не надо; не мешай, да и надоели вы мне все.
Полина поцеловала у бабушки руку, но та руку отдернула и сама
поцеловала ее в щеку.
Проходя мимо меня, Полина быстро на меня поглядела и тотчас отвела
глаза.
- Ну, прощай и ты, Алексей Иванович! Всего час до поезда. Да и устал
ты со мною, я думаю. На, возьми себе эти пятьдесят золотых.
- Покорно благодарю вас, бабушка, мне совестно..
- Ну, ну! - кликнула бабушка, но до того энергично и грозно, что я не
посмел отговариваться и принял.
- В Москве, как будешь без места бегать, -. ко мне приходи;
отрекомендую куда-нибудь. Ну убирайся!
Я пришел к себе в номер и лег на кровать. Я думаю, я лежал с полчаса
навзничь, закинув за голову руки. Катастрофа уж разразилась, было о чем
подумать. Завтра я решил настоятельно говорить с Полиной. А! французишка?
Так, стало быть, правда! Но что же тут могло быть, однако? Полина и
Де-Грие! Господи, какое сопоставление!
Все это было просто невероятно. Я вдруг вскочил вне себя, чтоб идти
тотчас же отыскать мистера Астлея и во что бы то ни стало заставить его
говорить. Он, конечно, и тут больше меня знает. Мистер Астлей? вот еще для
меня загадка!
Но вдруг в дверях моих раздался стук. Смотрю - Потапыч.
- Батюшка, Алексей Иванович: к барыне, требуют!
- Что такое? Уезжает, что ли? До поезда еще двадцать минут.
- Беспокоятся, батюшка, едва сидят. "Скорей, скорей!" - вас то есть,
батюшка; ради Христа, не замедлите.
Тотчас же я сбежал вниз. Бабушку уже вывезли в коридор.
В руках ее был бумажник.
- Алексей Иванович, иди вперед, пойдем!..
- Куда, бабушка?
- Жива не хочу быть, отыграюсь! Ну, марш, без расспросов! Там до
полночи ведь игра идет?
Я остолбенел, подумал, но тотчас же решился.
- Воля ваша, Антонида Васильевна, не пойду.
- Это почему? Это что еще? Белены, что ли, вы все объелись!
- Воля ваша: я потом сам упрекать себя стану; не хочу
нарочно, что ли, ты? Говори, едешь аль нет?
- Я вас очень, очень благодарю, бабушка, - с чувством начала Полина, -
за убежище, которое вы мне предлагаете. Отчасти вы мое положение угадали. Я
вам так признательна, что, поверьте, к вам приду, может быть, даже и скоро;
а теперь есть причины... важные... и решиться я сейчас, сию минуту, не
могу. Если бы вы остались хоть недели две...
- Значит, не хочешь?
- Значит, не могу. К тому же во всяком случае я не могу брата и сестру
оставить, а так как... так как... так как действительно может случиться,
что они останутся, как брошенные, то... если возьмете меня с малютками,
бабушка, то, конечно, к вам поеду и, поверьте, заслужу вам это! - прибавила
она с жаром, - а без детей не могу, бабушка.
- Ну, не хнычь! (Полина и не думала хныкать, да она и никогда не
плакала), - и для цыплят найдется место; велик курятник. К тому же им в
школу пора. Ну так не едешь теперь? Ну, Прасковья, смотри! Сделала бы я
тебе добра, а ведь я знаю, почему ты не едешь. Все я знаю, Прасковья! Не
доведет тебя этот французишка до добра.
Полина вспыхнула. Я так и вздрогнул. (Все знают! Один я, стало быть,
ничего не знаю!)
- Ну, ну, не хмурься. Не стану размазывать. Только смотри, чтоб не
было худа, понимаешь? Ты девка умная; жаль мне тебя будет. Ну, довольно, не
глядела бы я на вас на всех! Ступай! прощай!
- Я, бабушка, еще провожу вас, - сказала Полина.
- Не надо; не мешай, да и надоели вы мне все.
Полина поцеловала у бабушки руку, но та руку отдернула и сама
поцеловала ее в щеку.
Проходя мимо меня, Полина быстро на меня поглядела и тотчас отвела
глаза.
- Ну, прощай и ты, Алексей Иванович! Всего час до поезда. Да и устал
ты со мною, я думаю. На, возьми себе эти пятьдесят золотых.
- Покорно благодарю вас, бабушка, мне совестно..
- Ну, ну! - кликнула бабушка, но до того энергично и грозно, что я не
посмел отговариваться и принял.
- В Москве, как будешь без места бегать, -. ко мне приходи;
отрекомендую куда-нибудь. Ну убирайся!
Я пришел к себе в номер и лег на кровать. Я думаю, я лежал с полчаса
навзничь, закинув за голову руки. Катастрофа уж разразилась, было о чем
подумать. Завтра я решил настоятельно говорить с Полиной. А! французишка?
Так, стало быть, правда! Но что же тут могло быть, однако? Полина и
Де-Грие! Господи, какое сопоставление!
Все это было просто невероятно. Я вдруг вскочил вне себя, чтоб идти
тотчас же отыскать мистера Астлея и во что бы то ни стало заставить его
говорить. Он, конечно, и тут больше меня знает. Мистер Астлей? вот еще для
меня загадка!
Но вдруг в дверях моих раздался стук. Смотрю - Потапыч.
- Батюшка, Алексей Иванович: к барыне, требуют!
- Что такое? Уезжает, что ли? До поезда еще двадцать минут.
- Беспокоятся, батюшка, едва сидят. "Скорей, скорей!" - вас то есть,
батюшка; ради Христа, не замедлите.
Тотчас же я сбежал вниз. Бабушку уже вывезли в коридор.
В руках ее был бумажник.
- Алексей Иванович, иди вперед, пойдем!..
- Куда, бабушка?
- Жива не хочу быть, отыграюсь! Ну, марш, без расспросов! Там до
полночи ведь игра идет?
Я остолбенел, подумал, но тотчас же решился.
- Воля ваша, Антонида Васильевна, не пойду.
- Это почему? Это что еще? Белены, что ли, вы все объелись!
- Воля ваша: я потом сам упрекать себя стану; не хочу