ивались на склонах такой крутизны, что на ночь надо было
привязываться к стволам деревьев, чтобы нечаянно не свалиться вниз. Донимали
сырость и холод.
28 июля Фидель вышел на небольшой хутор, где хозяева радушно встретили
монкадистов, дали им молока, сигарет, а главное - здесь впервые Фидель
послушал радиопередачи, в которых сообщались списки погибших при нападении
на казарму Монкада. Среди погибших фигурировала вся группа Абеля Сантамария
и даже имена нескольких дезертиров, которые не пошли на штурм, а попробовали
с фермы "Сибоней" выйти к морскому побережью. Оказывается, они были
обнаружены армейскими патрулями, рыскавшими всюду, и убиты по подозрению в
участии в выступлении. Вот уж поистине обидная смерть. Фидель сидел, опустив
голову, потом спросил: "А Рауль? Его в списке не было?" "Нет, его не было",
- последовал ответ. Фидель встал и, как бы пожалев, что задал вопрос слишком
личного характера, сказал: "Ну что ж, все товарищи - мои братья".
Группа продолжала свой путь. Идти становилось с каждым часом все
труднее, люди не имели никаких навыков передвижения по горам, все они были
горожанами, к тому же обувь была совершенно не приспособлена для трудных
походов и расползалась прямо на глазах. Было решено отправить группу больных
и раненых в Сантьяго, с тем чтобы они попытались пробиться в одно из
иностранных консульств и получить там политическое убежище. Ушло таким
образом 6 человек, из которых четверо были схвачены вскоре патрулями, а еще
двое долго, более месяца, прятались у местных крестьян, после чего смогли
скрыться, воспользовавшись некоторым ослаблением бдительности со стороны
армии и полиции.
В оставшейся с Фиделем группе численностью 12 человек настроение было
тяжелое. Голод, жажда делали свое дело. Вся зона была плотно блокирована
армейскими патрулями.
В этой обстановке Фидель предложил смелый план: вновь спуститься вниз,
переплыть ночью на лодке залив Сантьяго, чтобы выйти кратчайшим путем в
основной горный массив Сьерра-Маэстра и уже всерьез и надолго развертывать
партизанскую борьбу. При обсуждении плана мнения разделились. 7-8 человек
поддержали Фиделя, у остальных были опасения, что они не смогут преодолеть
тяготы такого прорыва, и они предпочитали остаться на Гран-Пьедре. Таким
образом, группа разделилась и основная часть во главе с Фиделем тронулась в
путь. (Оставшиеся сохранили жизнь, потому что после ареста Фиделя были
прекращены все операции по прочесыванию гор и они смогли незаметно уйти.)
31 июня, на шестой день после неудачного штурма, Фидель прибыл на
небольшой горный хутор, принадлежавший крестьянину по фамилии Сотело. Он
назвал себя и от крестьянина узнал, что обстановка в городе значительно
изменилась за это время.
Уже с 28 июля со всех сторон Кубы стали поступать в адрес правительства
и духовных властей требования и просьбы прекратить позорную охоту за
беззащитными людьми. Симпатия и сочувствие к монкадистам захватили не только
молодежь, но и часть влиятельных представителей общественности, которые
также ставили вопрос о недопустимости расправ для удовлетворения чувства
мести. Много таких просьб получил кардинал Кубы Артеага, который связался по
телефону с архиепископом Сантьяго Пересом Серантесом и попросил его принять
участие в гуманной миссии прекращения истребления молодых людей. 30 июля
Серан
привязываться к стволам деревьев, чтобы нечаянно не свалиться вниз. Донимали
сырость и холод.
28 июля Фидель вышел на небольшой хутор, где хозяева радушно встретили
монкадистов, дали им молока, сигарет, а главное - здесь впервые Фидель
послушал радиопередачи, в которых сообщались списки погибших при нападении
на казарму Монкада. Среди погибших фигурировала вся группа Абеля Сантамария
и даже имена нескольких дезертиров, которые не пошли на штурм, а попробовали
с фермы "Сибоней" выйти к морскому побережью. Оказывается, они были
обнаружены армейскими патрулями, рыскавшими всюду, и убиты по подозрению в
участии в выступлении. Вот уж поистине обидная смерть. Фидель сидел, опустив
голову, потом спросил: "А Рауль? Его в списке не было?" "Нет, его не было",
- последовал ответ. Фидель встал и, как бы пожалев, что задал вопрос слишком
личного характера, сказал: "Ну что ж, все товарищи - мои братья".
Группа продолжала свой путь. Идти становилось с каждым часом все
труднее, люди не имели никаких навыков передвижения по горам, все они были
горожанами, к тому же обувь была совершенно не приспособлена для трудных
походов и расползалась прямо на глазах. Было решено отправить группу больных
и раненых в Сантьяго, с тем чтобы они попытались пробиться в одно из
иностранных консульств и получить там политическое убежище. Ушло таким
образом 6 человек, из которых четверо были схвачены вскоре патрулями, а еще
двое долго, более месяца, прятались у местных крестьян, после чего смогли
скрыться, воспользовавшись некоторым ослаблением бдительности со стороны
армии и полиции.
В оставшейся с Фиделем группе численностью 12 человек настроение было
тяжелое. Голод, жажда делали свое дело. Вся зона была плотно блокирована
армейскими патрулями.
В этой обстановке Фидель предложил смелый план: вновь спуститься вниз,
переплыть ночью на лодке залив Сантьяго, чтобы выйти кратчайшим путем в
основной горный массив Сьерра-Маэстра и уже всерьез и надолго развертывать
партизанскую борьбу. При обсуждении плана мнения разделились. 7-8 человек
поддержали Фиделя, у остальных были опасения, что они не смогут преодолеть
тяготы такого прорыва, и они предпочитали остаться на Гран-Пьедре. Таким
образом, группа разделилась и основная часть во главе с Фиделем тронулась в
путь. (Оставшиеся сохранили жизнь, потому что после ареста Фиделя были
прекращены все операции по прочесыванию гор и они смогли незаметно уйти.)
31 июня, на шестой день после неудачного штурма, Фидель прибыл на
небольшой горный хутор, принадлежавший крестьянину по фамилии Сотело. Он
назвал себя и от крестьянина узнал, что обстановка в городе значительно
изменилась за это время.
Уже с 28 июля со всех сторон Кубы стали поступать в адрес правительства
и духовных властей требования и просьбы прекратить позорную охоту за
беззащитными людьми. Симпатия и сочувствие к монкадистам захватили не только
молодежь, но и часть влиятельных представителей общественности, которые
также ставили вопрос о недопустимости расправ для удовлетворения чувства
мести. Много таких просьб получил кардинал Кубы Артеага, который связался по
телефону с архиепископом Сантьяго Пересом Серантесом и попросил его принять
участие в гуманной миссии прекращения истребления молодых людей. 30 июля
Серан