Найти книгу: "40 чертей и одна зелёная муха"

Для десятилетнего мальчишки все дни – прекрасны! В понедельник ты наблюдал за порхающими в небе ласточками и думал, едят ли они шоколад, – это жутко загадочно. Во вторник ты поймал огромную цикаду и послушал, как она стрекочет, – это дико интересно. В среду… Да мало ли что в среду? Наверняка это был прекрасный день! Если что-то его и омрачило, так это школа. Хотя, возможно, тебе повезло и для тебя школа каждый будний день – в радость. Тебе просто достались отличные учителя – как Джованни Моска, автор этой книги. Он хорошо помнит, каким был сам – а потому и спустя десять лет, стоя у доски уже в роли педагога, может подбить муху единственным выстрелом из рогатки. С таким учителем не соскучишься! Итальянский писатель и журналист Джованни Моска вспоминает и свое детство, и опыт преподавания у пятиклассников. Какие бы годы ни стояли на дворе, его наблюдения точны, а слова правдивы. Учеником в обычной итальянской школе был в десятые, учителем – в тридцатые, в нашей стране прославился в восьмидесятые – благодаря Геннадию Хазанову и Евгению Моргунову в киножурнале «Ералаш». И вот на дворе снова десятые – а школьные зарисовки Моска всё так же современны, увлекательны, смешны! «КомпасГид» переиздает полюбившуюся многим читателям книгу «Воспоминания о школе» в новой обложке и с новым названием. В сборнике рассказов с «ералашным» заглавием «40 чертей и одна зеленая муха» – коллекция историй поучительных и трогательных, уморительных и мудрых, напоминающих то «Республику ШКИД», то «Общество мертвых поэтов». Читатели среднего школьного возраста узнают в героях самих себя, читатели взрослые заметят немало педагогических хитростей. И все, несомненно, оценят обаятельные иллюстрации художника Виктора Минеева.

«Это проза нетривиальная, сочетающая в себе парадоксальность мышления со стремлением глубже постичь природу духовности своего народа». Дина Рубина «Ко всем своим прочим недостаткам или достоинствам – дело зависит только от позиции наблюдателя – Тетельбойм отличался крайне правыми взглядами. Усвоенный когда-то на уроках ГРОБ (гражданской обороны) принцип: ни пяди родной земли врагу – он нёс сквозь перипетии и пертурбации израильской действительности, как святую хоругвь. Не разделяющих его воззрения Тетельбойм зачислял в отряд «пидарасов», а особенно злостных, относил к подвиду «пидеров гнойных». Все прочее человечество проходило по разряду «козлов». Будучи абсолютно убежденным в собственной правоте, он давно перестал обращать внимание на аргументы и факты, относя первые к разряду пидарастической пропаганды, а вторые к пропагандированию пидарасизма. Короче говоря, это был интересный и остроумный собеседник». Из рассказа «Страшная шкода» «Проходя в очередной раз по другой стороне улицы, он издалека заметил толпу, собравшуюся напротив офиса. Взволнованные зеваки плотным кольцом окружили косо припаркованную «скорую помощь» и милицейскую темно-синюю машину. – Что случилось? – спросил Праведник, перейдя улицу. Ему никто не ответил. – Несут, – крикнул кто-то из открытой двери парадного. Толпа расступилась, и санитары деловито вытащили один за другими две пары носилок. Под окровавленными простынями угадывались очертания человеческих тел. Порыв ветра откинул угол простыни и Праведник увидел бледно-синее лицо президента. Посредине лба чернела кровавая вмятина. – Контрольный выстрел, – прокомментировали в толпе. – Профессионал работал. – Заказали, значит, – равнодушно согласился другой голос. Праведник резко обернулся, но не успел увидеть говорившего. – Одни воры других уложили, – злобно бросила краснолицая бабка, плотно повязанная дешевым платочком. – Стекла-то какие отгрохали, ни стыда, ни совести. Людям есть нечего, а они, тьфу, – бабка сплюнула и растерла слюну ногой. – Нехорошо на покойников плевать-то, – произнес тот же голос. – На воров можно, – отрезала бабка и плюнула еще раз». Из рассказа «Праведник» «Когда секретарь объявил о приходе очередной посетительницы, Гевер не обратил на нее никакого внимания. Он даже не поднял голову, дочитывая срочную бумагу. Каждый день в его контору приходили десятки просителей, и все хотели поговорить именно с хозяином. Как правило, их дело заканчивалось небольшой суммой, поэтому мелкие деньги Гевер держал в выдвижном ящике письменного стола. Дочитывая письмо, он машинально выдвинул ящик и засунул в него руку. Подняв голову, он замер с рукой, запущенной в письменный ящик. Перед ним стояла Махлат, еще более красивая, чем при расставании, а на руках у нее спало их общее дитя, маленький кудрявый демон. – Отец давно понял, что ты догадался, – сказала Махлат. – И отправил меня к тебе. Гевер молчал. Происходящее казалось сном, фантазией, дурной сказкой. Махлат расплакалась. – Разве я виновата, что родилась демоном? Разве ребенок виноват, что ты его отец? И нам хочется немного любви и радости. Мы ведь тоже твоя семья! Гевер молчал. Он ожидал чего угодно, но только не такого поворота событий. Ребенок проснулся, покрутил лобастой головой, посмотрел на Гевера и заплакал. Махлат присела на стул, не стесняясь, обнажила крепкую молодую грудь и засунула набухший сосок в ротик младенца. Он приник к ней, и принялся жадно сосать. Тысячи разных мыслей, планов и решений промелькнули голове Гевера. Но обнаженная грудь подняла в нем волну такого безумного вожделения, что все эти планы, мысли и решения мгновенно испарились, сгинули без следа, словно морская пена под жаром полуденного солнца. – Нам ничего не нужно, – сказала Махлат. – Разреши только поселиться в подвале твоей гасиенды. Никто про нас не узнает. Мы будем очень осторожны, мы умеем, ты ведь знаешь, кто мы. Гевер кивнул». Из рассказа «Бесы в синагоге, или Любовь на острове чертей»

Гости программы: Сергей Иванов, Дмитрий Харитонович, Антон Соловьёв

Мир будущего или развитые расы нашей необъятной Вселенной? Какого прогресса достигла бы Земля, пойди мы по пути биотехнических революций? И что делать, если романтичная, эмоциональная девушка с Земли попала в футуристический мир бесчувственных остолопов? Конечно, перевоспитывать остолопов… Ну, не меняться же самой, в самом деле…

Незаконный сын, трижды отвергнутый жених, отец русского романтизма, наставник наследника будущего императора Александра II – мистик, меланхолик, душа компании, учитель и близкий друг Пушкина.