Скачать книгу - Евдокия Ростопчина. «Счастлива я наедине с тобою»

Настоящее исследование было осуществлено в рамках научного проекта «Модернизм и постмодернизм в русской литературе и культуре, возглавлявшегося профессорами П. Песоненом и Н. Башмаковой и финансировавшегося Финской Академией в 1995-1999 гг. Мой интерес к творчеству Платонова зародился еще в студенческие годы, когда Л.Ш. Вильчек в 1990 году прочитала студентам русской филологии Хельсинкского университета спецкурс по творчеству Платонова. Настоящее исследование обязано своим существованием неизменной поддержке и вере в способности автора руководителей проекта профессоров П. Песонена и Н. Башмаковой, а также незаменимой помощи и советам профессора Н.М. Малыгиной и доцента Н.Г. Полтавцевой, которые являются также рецензентами данной работы.

Юные герои Анатолия Алексина впервые сталкиваются со «взрослыми», нередко драматическими проблемами. Как сделать правильный выбор? Как научиться понимать людей и самого себя? Как войти в мир зрелым, сильным и достойным человеком?

Роман Андрея Платонова «Счастливая Москва» восстановлен по рукописи, хранящейся в его домашнем архиве. Роман написан карандашом, на серой бумаге, на листах, вырванных из школьных тетрадей и амбарных книг (чаще всего на обеих сторонах), на свободных страницах рукописей его ранних стихов… Почти все записные книжки А. Платонова 1932 – 1936 годов сохранили записи, относящиеся к роману «Счастливая Москва». Комедия из московской жизни, где действуют советские инженеры и буржуазные спецы, а также новая Босталоева – Суенита, в процессе работы превратится в трагедию из народной жизни, где в бреду ударничества и голода совершается акт самозаклания во имя грядущего счастья детей и где «Бога нет даже в воспоминании».

«В двенадцатое лето правления любимого римским народом и осененного милостью богов кроткого кесаря Клавдия случилось событие настолько грандиозное по своим последствиям для судеб народов, населяющих Ойкумену, насколько же ничтожное по видимым проявлениям. Несомненно, именно поэтому оно ускользнуло от внимания историков, чьи имена могли бы придать вес этому рассказу, если бы только скепсис потомков не отнес его к разряду небылиц, как оно, вероятно, и произошло бы…»